Он лежал на продавленной больничной койке, смотрел в серый потолок и много думал о жизни. О той, что позади. О той, что впереди – думать боялся. Будет ли? И сколько? Он закрыл глаза.
Из пепельных сумерек вынырнуло лицо Витьки Стрижёва.
– Толька, чего лежишь? Айда в футбол.
– Футбол? Какой футбол? У меня утром операция.
– Так то утром. Пошли. Наши все уже собрались, тебя ждём.
На утоптанной поляне, условно ограниченной четырьмя кирпичами по углам, собралась команда – сборная ЖБИ. Он оглядел разношёрстный состав: Сашка Кондратьев, Серёга Пономарь, Колька Ульмер, Ванька Жданов. Оглянулся, внимательно посмотрел на Стрижёва.
– Все в сборе, – подмигнул Витька и толкнул его в плечо.
– Папа, папа, – мне не хотелось его будить, но пугал бойцовский настрой санитарки, и я стала трясти сильнее. Отец открыл глаза. – Папа, пора.
– Уже? – Отец как-то уж слишком резко подскочил с кровати и стал торопливо засовывать ноги в тапочки. Тапки, сталкиваясь носами, разлетались в разные стороны, прятались под кровать.
– Пап, не торопись.
Он сел на краешек кровати, нащупал босыми ступнями тапки.
– Сон мне приснился, – всегда умные глаза отца излучали грусть. – Такой…
Дверь распахнулась.
– Васильев. В операционную.
Согнутая спина вмиг постаревшего отца врезалась в память. И Подкативший к горлу ком душил меня все пять часов, пока шла операция.
Знакомая медсестра за взятку впустила в реанимационное отделение.
– Только быстро. Одним глазком. И не тревожь.
Я не узнала его. Решила, что медсестра ошиблась и провела меня не в то отделение. Только присмотревшись, разглядела знакомые лучики морщинок по краям глаз. Это был глубокий старик. Нет, не старик, старец.
Врачи отмерили отцу месяц жизни.
Август в Молдавии жаркий. Всего неделя, как отца выписали. Он лежит на балконе на тахте, подставляя послеоперационный шов солнцу. Никакие доводы о том, что это вредно на него не действуют. Устав спорить, я присаживаюсь рядом.
– Пап, а что за сон? Ты хотел рассказать, помнишь, перед операцией?
– Сон?.. Ааа… Стрижёв за мной приходил. Звал в футбол играть.
Я вопросительно смотрю на отца. Витька Стрижёв, друг детства, умер 5 лет назад.
– Собрал команду… Из наших… Заводских.
– И?.. – спрашиваю, тревожно поглядывая на красный рубец. Перехватив мой взгляд, отец поглаживает едва заживший шов.