Кровавые слёзы так сильно
пропитаны кровавой магией, что походили по своей концентрации на
мощнейшую бомбу.
После снова последовали образы, как
он берёт энергию из жизненных сил и перерабатывает её в нужную ему
искажённую стихию, предполагая, что если постоянно тратить силы, то
можно будет не разорваться от избытка всплеска жизненных сил.
— Да, это выход. А как насчёт Мии?
Она выдержит эту силу? — он немного, кажется, задумался, посмотрев
вверх, когда я каким-то чувством понимал, куда он сейчас
смотрит.
Тот вскоре снова перевел взор на
меня, показывая мысленно как его жаба душит таким ценным и сложно
восполняемым ресурсом делиться, но предполагал, что из-за формы
оборотня она, возможно, ещё легче перенесёт эту вспышку жизненных
сил.
По мыслям и образам безликого
следовало, что стоит применять данное средство, когда я окажусь на
пороге смерти. Именно в такие моменты душа, воля и дух дают столь
сильное желание жить, что тело примет хоть и на время гораздо
большее, чем возможно.
По его образной речи моя душа
является ядром этой черной сферы, моя воля удерживает нас здесь, а
дух — это окружающий мир, всё, что в моем источнике я вижу за
пределами сферы, — это воплощение моего духа, или проще говоря,
связь с миром, и если так думать, я довольно-таки оторван от мира,
учитывая, что я парю над ним.
На этом разговор и закончился,
оставляя меня некоторое время стоять вверх ногами и смотреть на
воды океана, над которым я сейчас пролетаю. Мысль о том, чтобы
оказаться на краю гибели, сильно пугала — это был глубинный страх,
свойственный живым.
К такому нельзя просто морально
подготовиться. Можно убеждать себя, что я готов и не испугаюсь
смертельной опасности, но в этом месте врать самому себе было
слишком сложно и чревато. Поэтому поглощение остатков сферы прошло
на удивление легко.
Оно открыло мне знания о сотворении
плотных водных слоёв, чья плотность не даст навредить мне. Проще
говоря, я научился сотворению барьеров и чему-то необычному —
одушевлению.
Мне и ранее было свойственно
относиться к моим призывам не просто как к орудиям, и теперь я
чисто теоретически мог придавать моей стихии форму живого, и та
будет вести себя подобающим образом.
Не знаю, насколько это вообще
эффективно во время боя, но, напрягшись, сидя по торс в воде, я
между руками принялся ткать простую на вид бабочку. Это оказалось
сложнее, чем ожидалось, и крылья получились несимметричными, так
что та полетела криво, заваливаясь в одну сторону.