— Кто знает… Иногда я сама не знаю,
что открывается моему взору, и одно вырвавшееся слово или фраза
заставляет всех вокруг начать носиться, словно я произнесла
неоспоримую истину. Возможно, знание судьбы действительно
сковывает, и я сожалею, что поведала моей матери о твоём появлении,
но другой исход грозил бы нашим видам не вымирание, но сильнейший
упадок, — немного склонив голову, словно она была причиной всего
этого безумия.
— А я смотрю, у вас довольно
раздутое эго, раз считаете, что моя судьба — это ваших рук дело.
Уверен, меня убьёт не какое-то предсказание, а скорее моя
собственная неосторожность или альтруистичность. Так что лучше
следите за своей судьбой, а я как-нибудь сам справлюсь, — наверное,
мои слова прозвучали дерзко и даже отчасти грубо, но Вторая лишь
улыбнулась, поднимаясь с кресла.
— Действительно, мы сами творцы
своей судьбы, и было приятно увидеть, что ты тоже так считаешь и
все равно остался в живых, — после чего, кивнув мне, она неспешно
вышла из комнаты, цокая каблуками.А у меня проскользнула довольно
вульгарная мысль о том, что, наверное, у неё кожа очень нежная и
мягкая, а нижнее белье определенно белые.
Лишь горько усмехнувшись от таких
мыслей — хотя даже не так, ведь лицо по-прежнему было отчасти
парализовано — и немного покрутив в голове наш разговор и некоторые
фантазии от накатывающей скуки, мои размышления по итогу ни к чему
не привели. Так прошло ещё пару дней, когда я то и дело просыпался
и буквально через минут пятнадцать снова без сил отключался.
Из-за этого тускнеющего древесного
сока я будто не чувствовал ни потребностей в воде, ни в еде, ни в
нужде сходить в туалет — всё это словно блокировалось. Хоть
механически я продолжал есть и пить, когда Аврора меня кормила с
ложечки, словно своего любимого малыша. После очередного
пробуждения застал довольно высокую меллифу находящейся под
пристальным надзором Авроры, сильно её нервируя подобным.
Она касалась моего лба парой своих
лапок, и я чувствовал, как по моему телу проходят будто волны.
Видимо, я очнулся под конец её диагностики, отчего руки
целительницы или лекаря немного дёрнулись, заметив, как я смотрю на
неё.
Вид сначала перегораживал ее
довольно крупная грудь, что была довольно плотно зажата в
медицинском белом халате, светлые карие глаза смотрели на меня с
некоторой робостью и беспокойством, что выдавали подергивающийся
антенны и некоторая пульсация ее пчелиного брюшка.