— Опасный тип? — кивнул я, отходя от горячки боя.
— Разного про него бают, всё больше нехорошего, — нехотя
отвечает вышибала, очевидно, не желая «стучать», ведь первый
вырубленный, хоть и лежит мордой в пол, но всё слышит. А ну как
припомнит потом?
— Шельмы! В карты с одним купцом игрывал, да проиграл… Ишь как,
с самой Костромы за мной ехали! Из-за сорока жалких рублей! Какие
низкие люди! — совершенно искренне возмущался корнет. — Хотя чего
тут ехать, верст тридцать всего? Это же надо, долг вышибать
отправили! Однако, вырождается у нас купечество…
«Сука ты! — мрачно подумал про себя я. — Из-за твоих сраных
сорока рублей долга меня чуть не пришибли!»
Нападавших мы связали. Вскоре появился гостивший здесь же, на
почтовой станции, пристав, и коротко опросив по ситуации
присутствующих, посоветовал мне:
— До утра подержим их в погребе. Но больших дел они тут не
натворили. Ну, ворвались к тебе в нумер… Так, скажут — обознались,
или чего хуже, придумают — мол, сам напал на них — побиты-то они
знатно. Езжал бы ты, барин, с утра пораньше отсюдова.
— Так и сделаю, — искренне обещаю я и сую рубль серебром
немолодому уже служивому. — Только не раньше обеда их отпускай,
когда мы уже далече будем.
Тимохе я отдал остатки выпивки, живо обсуждая и нападение, и
поведение Ольги, которая утащила корнета «лечиться» к себе в
номер.
Ара, разумеется, от вина не отказался. А вот бутылка с наливкой
разбилась от удара об башку коллектора.
— Да что там ему лечить? Плечо побаливает, а всё остальное
работает. Сука… корнет! В такой блудняк втравил! — злился ара,
повторяя моё мнение о Томчине.
— Да не скажи, я после такого удара и шевелиться бы не смог. Но,
думаю, не сладится у них ничего… Ладно. Давай спать. Это… тут
ложись — в дверях!
— Чтобы, если что, на меня сначала наткнулись? — насупился
Тимоха.
— Ну да! — я и не думаю отпираться. — Спасёшь барина ещё
раз!
— Сука… — с чувством повторил ара. И на этот раз я не был
уверен, что он это про корнета сказал.
Сладилось у Томчина чего с гувернанткой или нет, я не узнал.
Скорее — нет, ведь у той сейчас, похоже, «женские дни». Но утром
шустрый тип попытался набиться нам в попутчики, в надежде то ли
добиться Ольгиного тела, а то ли уже повторить «ночь любви», если
она всё-таки была. По Ольгиному же виду ничего понять было нельзя:
та только глупо хихикала и жеманилась.