Вдоль стен выстроились придворные, с любопытством провожающие взглядами нашу процессию. Шепотки в спину пока еще несмелые насмешки, почти детская радость на лицах тех, ради кого я не спала ночами, разбирая мелкие жалобы, вникая в дела чужих поместий и родословных. Лучше бы подумали, кто теперь будет этим заниматься. Я-то делала это добровольно, никому не было дела до мелких баронов, виконтов, антов, притесняемых собственными семьями. А теперь идите в императорский суд, через три круга правды годами ждите решения тяжб…
У двери в магическую конвой чуть замедлился, спускаясь в неприметный коридор, ведущий к тюремной башне. Страха не было, если Теофас приказал отправить меня в Верцен, так и будет, за непослушание он бестрепетно снимет голову, а то и титул, и землю.
Казематы я узнала по вечно влажному каменному полу, кислому запаху страха и пота, я спускалась сюда несколько раз, разбирая несправедливые аресты. Только пользовалась центральным входом, но оказалось, тюрьма была пугающе близка — буквально за стеной одного из боковых коридоров.
— Сюда, Ваше Высочество, — начальник стражи толкнул массивную дверь в каморку.
Прошла внутрь без единого возражения. Не было ни страха, ни стыда.
Комнатушка напоминала карцер: темно, сыро, запах плесени и подгнивающей воды, тусклая полоска света от окна под самым потолком. Первым я увидела крупный черный постамент с разложенным на нем простым холстом, кистями и тушечницей.
— Нир Шелен был отстранен за своеволие, поэтому вашу магию заблокирую я, уж не гневайтесь, Ваше Высочество.
Ко мне подошел совсем еще молодой драконир Целес, ант клана Винзо, который провел половину детства при дворе. Мы часто виделись, бывало, что вместе играли и ходили на лекции по магии. Скорее всего, Целес станет следующим придворным магом, когда войдет в полную силу. Редчайший лекарский дар Винзо передался не законному сыну, а всего лишь анту.
— Я очень умел, поэтому боли не появится, но может быть неприятно.
Целес осторожно и твердо взял мою руку, поворачивая запястьем вверх, но пальцы у него подрагивали. В глубине души я всегда подозревала, что Целес был в меня немножко влюблен, был случай, когда сама пригласила его на снежный танец, желая заставить Теофаса, наконец, смотреть на меня. И Теофас смотрел, горел от ярости, а я наслаждалась. Теперь эти мысли, да и сам поступок, казались отвратительными.