Перед нами кладут меню, и, выбрав, как всегда, блюдо дня, потому что их шеф-повар всегда чем-то удивляет за минимальную цену, мы ждем свой заказ.
— Ты зачем его так всегда в краску вгоняешь? — интересуется Наташа, убрав телефон в сторону.
— Не знаю. Нравится он мне, хорошенький. И знаете, не как все эти офисные зануды, у которых только цифры в голове и мысли, какие на тебе сегодня трусики. А этот, ну посмотрите на него. Милашка, — мы с Натой смотрим друг на друга и начинаем громко смеяться.
— Боже, только не разбивай ему сердце. Он слишком хороший для тебя.
— С чего бы мне это делать? Я лишь немного флиртую и забочусь о том, чтобы нам подавали красиво оформленную еду. И вообще, я одинокая и красивая, имею право. Разве нет?
После обеда, вернувшись на рабочее место, я с облегчением понимаю, что Стаса нет.
— Все, разбегаемся. У меня куча документов на столе, которые мне нужно разобрать и разослать, — осматриваю объем работы и почти со стоном опускаюсь в кресло.
— Кстати, — вдруг всех останавливает Наташа. — Я хотела подождать до вечера и сделать сюрприз, но думаю, кое-кто может соскочить. Поэтому, — она лезет в сумку и вытаскивает оттуда три тонкие полоски, которые цепляют на руки в клубах. — Угадайте, что это?
Таня весело хлопает в ладони и просит ей сказать, что это то, о чем она думает.
— Сегодня выступает диджей Клим, и мы идем отрываться на крутую вечеринку в Дайкири.
Девчонки смеются, а я ощущаю себя разбитым корытом, которое сейчас испортит им все настроение.
— Я не пойду, и это не обсуждается, — строго и безоговорочно.
Они обе смотрят на меня и встают с обеих сторон, будто коршуны.
— Нет, ты поедешь. И это вообще не обсуждается, Ира. Хватит, — начинает первая.
— Согласна, — продолжает вторая. — Ты просто не имеешь права запираться дома, как восьмидесятилетняя бабулька, и страдать там.
— Да не собиралась я страдать. Просто не хочу идти. Не хочу веселиться я сегодня.
— А придется. Потому что я заплатила много денег за эти три билета. И деньги не приму обратно. Мы поедем ко мне, переоденемся мегасекси и поедем отрываться. В конце концов, Ир, это же диджей Клим, — она, пританцовывая, кладет руки на уши, изображая наушники, и поет: «Тыц-тыц», — чем вызывает смех у меня и Тани.
Смотрю на них обеих, и изнутри восстает протест к себе самой. Я не права. И я обожаю музыку. И моих подруг.