Лиза с Дашей Морозовой вернулись в дом Черкасских, а Долли поселилась с мужем во дворце Гленоргов. Но теперь калитку в садовой стене не закрывали, и обе усадьбы объединились. Это устраивало обе семьи, давая одновременно и необходимое уединение, и не ограничивая общение. Князь Алексей и Катя уехали на конгресс в Вену вместе с императором Александром, оставив сына на попечение тетушки Апраксиной. Луиза де Гримон с Генриеттой должны были через месяц присоединиться к Черкасским в Вене, а оттуда выехать в Париж. Поэтому Лиза и Даша оставались вместе с тетушкой в доме Черкасских на неопределенный срок. Но княжну это устраивало, ведь она была рядом с любимой сестрой.
Долли начала выезжать и пользовалась грандиозным успехом. Герцог с гордостью везде появлялся со своей красавицей-женой, не замечая, что молодая герцогиня, привыкшая к вольной сельской жизни среди бескрайних полей России, тяготится светскими обязанностями, а та не решалась сказать о своих проблемах мужу. Лиза и Генриетта, недавно получившая от нового короля Франции подтверждение права ношения ею наследственного титула герцогини де Гримон, в силу возраста еще не выезжали, но уже могли появляться в театре. И когда герцог, ужинавший вместе с женой в доме Черкасских, пригласил девушек в Ковент-Гарден на премьеру оперы нового итальянского композитора Россини «Танкред», обрадовались не только приглашенные, но и Долли, чувствующая себя в высшем свете Лондона одинокой. Луиза сшила дебютанткам новые белые платья из легкого газа на атласных чехлах, с вышитой по подолу каймой из розовых бутонов. На платье Лизы бутоны были нежно-желтыми, а на платье Генриетты – розовыми. И обе девушки выглядели в своих нарядах совершенно очаровательными.
Наконец, долгожданный вечер наступил. Девушки в новых платьях, прикрыв плечи большими кашемировыми шалями, уселись в экипаж, где их ждали герцог с Долли, и отправились в Ковент-Гарден. Для Лизы это было первое посещение театра, поэтому Генриетта, уже бывавшая в опере вместе с Катей, накануне во всех подробностях рассказала, что их ждет. Саму Генриетту уже не интересовали ни публика, ни то, насколько хорошо она выглядит сама, девушка мечтала только об одном: услышать знаменитую Джудитту Молибрани, приехавшую из Парижа, чтобы петь премьеру в Лондоне. Но для Лизы сейчас были важны все впечатления, и она наслаждалась своим первым настоящим выходом в свет.