Эланна слабо улыбнулась:
– Мне бы хотелось в это верить.
Тиль серьезно кивнул:
– Мне бы тоже хотелось, чтобы вы поверили.
Она ненадолго замолчала, нервно теребя тонкими пальцами кружевной платок и изучая клубящуюся темноту под ногами.
– Я видела ваш мир, ллер. Не скажу, что было легко на это решиться. Но когда я пришла в Золотой лес, то подумала, что прошлое действительно осталось для вас далеко позади. Я долго сомневалась, наблюдала, изучала вас, сравнивала с образами из памяти рода, что подарил мне отец… но Лиара цветет рядом с вами. Одаривает, как собственных детей. Вы сумели полюбить ее, а она за это приняла вас. Это чудо, ллер. Самое настоящее чудо, раз те, кто нес с собой только смерть, вдруг научились ценить жизнь.
Тиль благодарно поклонился:
– Я рад, что вы сумели это увидеть. Но таковы законы мироздания, и их не обойти никому. Признаться, я много думал об этом. Особенно в последние несколько дней, потому что в вашем мире меня почему-то стали посещать очень странные…
Тирриниэль осекся и прислушался. Какое-то время стоял неподвижно, с силой стискивая похрустывающие от такого напора перила, но потом на его лице появилось непонятное выражение, а из груди вырвался долгий вздох.
– Что не так? – беспокойно повернулась Эланна, едва не позабыв, о чем сейчас говорила.
– Таррэн…
– А что с ним?
– Вы не слышите?
Рен Эверон обратился в слух. Какое-то время он ничего не понимал, потому что вечер слишком уж сильно полнился шелестом листвы, стрекотом цикад, порыкиванием эолларских львов. Но потом что-то изменилось в воздухе. Неуловимой тенью пронеслось над притихшими садами, заставляя крикунов умолкнуть, шебуршащихся у корней грызунов – неверяще замереть на месте. А самых чутких и понимающих – изумленно привстать на задние лапы и всем существом потянуться в сторону южного крыла, из которого полилась мелодия эльфийской флейты.
Рен Эверон ошеломленно моргнул.
Бездна… Неужели чужаки играют?! Неужели среди них нашелся кто-то, кто способен разбудить музу и упросить ее спеть для ценителей этого чуда?!
Леди Эланна, мгновенно растеряв свою холодность, ахнула:
– Как это, Таррэн?! Он что, поет?!
Тиль прикрыл глаза:
– Он играет… для Бел.
Леди Эланна оторопела. Точно так же, как оторопел растерянный и почти раздавленный новым знанием Сорен ал Эверон. Потому что это было невероятно… невозможно… немыслимо! Но темный лорд действительно играл! Тихую, печальную песнь, в которой только недалекий глупец мог не распознать тщательно укрываемого отчаяния!