– Лиза очнись, это твой ребенок. Знаешь, была бы моя воля, я бы не задумываясь умертвила бы ее, что бы жить мне не мешала…– и Лиза резко повесила трубку, прогнозируя Ленкины нравоучения о материнстве…
Затем она ценично набрала мать и сообщила, что уезжает, а Настю оставляет на нее. Мама Лизы была грузная женщина, она с трудом передвигалась, так как страдала диабетом, гипертонией и нерегулярное употребление лекарств приводило к отечности ног и появлению на них рожистых язв, но женщина никогда не жаловалась и вместо прописанного врачами курса лечения написала отказ от диспансеризации и осталась с внучкой. Для которой собственно уже давно являлась пустым местом.
Настя перешла в третий класс и хотела ходить в танцевальный кружок, но Лизе всегда было некогда даже поговорить об этом, не то, чтобы записать девочку и водить ее туда два раза в неделю. А бабушка при всем своем желании не могла перемещаться на большие расстояния. А Насте было стыдно появляться перед подружками с бабушкой слоновьего размера, вечно сопящую и пыхтящую с непомытой головой и стоптанной обувью, подруг возили красивые, стройные, молодые мамы на собственных автомобилях. Оставаться с бабушкой Настя не любила, но зато можно было делать что угодно, поздно гулять с друзьями и не делать уроки.
Египет встретил Лизу ярким солнышком, отель ей понравился: большая территория, дискотека, бассейн, танец живота, много молодежи. «А здесь даже лучше, чем в Испании». В Лобби баре, когда Лиза пила свой утренний кофе к ней подошел человек из обслуги и подмигивая предложил вечером погулять по Хургаде, его редкие и к тому гнилые зубы вызвали у Лизы отвращение и она отказалась. На пляже симпатичный, хорошо сложенный лет тридцати паренек зазывал покататься на катамаране или на водном парашюте. Лиза не увлекалась водными видами спорта, но зазывала явно привлекал ее внимание…