Спускаюсь по лестнице, стараясь не скрипеть половицами.
Выхожу на улицу, уже опускаются сумерки, в небе зажигаются
первые звезды. Иду по площади, обращаю внимание на дозорную башню,
вижу, что там кто-то есть.
Поворачиваю кварталом, где находится лавка травника. Но тут
замечаю какое-то шевеление недалеко от дома Калмыкова. Вижу, что
идет он, а за ним его люди.
Калмыков выглядит уставшим из перепачканных пыли. На лице полоса
грязи. Я иду в их сторону и спрашиваю:
– Получилось? Без проишествий?
– Ну, работы предстоит много. – Калмыков останавливается, упирая
руки в бока. И тяжело выдыхает. – Устали. Сложный день. Старались
максимально разобрать. –Он снимает небольшой мешочек с пояса и
протягивает мне. – Все, что удалось найти. Там, скорее всего, есть
еще. Если завтра будет спокойный день, то мы достанем. У вас
получилось?
– Нет, они не пришли.
– Ну, может быть, это и к лучшему? Он пожимает плечами. Нет, я
думаю, что у них просто не получилось, и они решили действовать
иначе. Жду от князя подвоха в любой момент.
Калмыков кивает, затем хлопает меня по плечу и говорит:
– Ладно, пойдем поедим, отдохнем.
– Подожди, поговорить надо. – Я достаю с кармана снятое письмо
от княгини, протягиваю его Калмыкову. – Что скажешь?
Он быстро его читает, его брови ползут вверх. Присвистывает.
– Ого, как серьезно. Это она первый раз так с тобой
связалась?
– Нет, уже во второй. И почему-то мне кажется, что не
последний.
– Но ты же не думаешь…
– Нет, конечно, никакого союза с ней. Есть идеи как это
использовать?
– Я подумаю, мне кажется, мы сможем найти выход.
Я выхожу на улицу, и холодный вечерний воздух сразу обволакивает
лицо. Сумерки спускаются на город мягким фиолетовым покрывалом, а
на небе уже загораются первые звёзды.
Медленно иду по площади, прислушиваясь к вечерним звукам города
— где-то хлопает ставень, тихий скрип, город будто оживает.
Взгляд сам цепляется за дозорную башню — там, в свете факелов,
мелькает силуэт стража.
Поворачиваю за угол, по направлению к лавке Елисея.
Но внезапно замечаю движение у дома Калмыкова.
Он идёт во главе своего отряда, и даже в полутьме видно,
насколько они измотаны.
Калмыков выглядит так, будто пролез сквозь узкую пещеру — весь в
пыли, с полосой грязи через лицо, напоминающей боевую раскраску.
Его люди плетутся следом, понуро опустив головы.