Я сажусь к соседке на заднее сиденье, беру ее за руку, а та просто ледяная.
— Где тут ближайшая больница? — спрашиваю я у нашего внезапного помощника. — Мне кажется, ей становится хуже.
Тот оборачивается, хмурится и кивает.
— Есть одна. Пристегнитесь. Поедем быстро.
21. - 21 Олеся -
Всю дорогу мысленно считаю минуты. Доезжаем и правда быстро. Больница выглядит обалдеть как пафосно. По сравнению с теми, что в нашем городе, просто небо и земля.
Но едва выходим на улицу, Таня спотыкается, и Карельский снова подхватывает ее на руки. Прямо настоящий джентльмен. Откуда только что берется?
— У меня же нет документов с собой. Только паспорт, — вдруг спохватывается она.
Это засада. Ведь страховой полис обязательно нужен.
— Забей, — отмахивается Рома и идет ко входу. Мне приходится почти бежать, чтобы успеть за ними.
У регистратуры Карельский останавливается и просит позвать какого-то Демидова. Девушки о чем-то спорят, но Рома гаркает так, что те спешно выполняют его приказ. Мое внимание полностью сосредоточено на подруге — она такая бледная, что кажется, вот-вот просто отключится.
Тот самый Демидов оказывается высоким мужчиной лет тридцати. Он одет в темно-синий врачебный костюм, напоминающий форму хирурга. Его цепкий взгляд проходится по каждому из нас, а затем врач обращается к Карельскому, как к хорошему знакомому:
— Роман, не ожидал… Твоя?
— Помоги, а? У нее кровотечение и, похоже… Ну, ты, в общем, лучше знаешь.
С этого момента все происходит очень быстро — по знаку врача появляется каталка, Таню укладывают, она вцепляется в Рому мертвой хваткой, и нам едва удается успокоить ее. Она плачет, но Демидову удается забрать ее вместе с медбратом.
— Куда ее? — запоздало спрашиваю я у Карельского.
— В операционную, полагаю.
— И кто это вообще был?
— Мой хороший знакомый. Не парься, он крутой врач.
Сажусь на один из диванчиков и выдыхаю. Меня слегка потрясывает — эмоции от переживаний никак не улягутся. И я все думаю — как там Татьяна? Мысли в голове страшные — просто так кровотечение не открывается. Да и выглядела соседка очень плохо. Последние дни мы почти не общались. Таня хоть и начала ходить на занятия, нас с Васей по-прежнему если не игнорировала, то общалась очень отстраненно и сухо. Она словно ушла в себя. Пару раз я ловила на ее лице такое тоскливое выражение, что не могла обижаться за такое поведение. Что-то в жизни Тани происходило, и она не хотела этим делиться.