Тренькнул сотовый. Ага, это Пашка! Все идет по плану. Я должен передать кое-кому ключики от подвала и если получится, то еще кое-что. После звонка коллеги я двинулся к машине, сел за руль, но завести не успел.
«ТЫ КТО?» – прозвучало у меня в голове.
Тьфу... будь ты неладен. Однозначно, к такому привыкнуть нельзя, это похоже на душевную болезнь, занимаешься себе мирно обычными делами и тут на тебе – ты кто? Хорошо хоть присесть успел.
«Что ты здесь делаешь?» – его голос буквально излучал страх вперемешку с жалость к себе.
«Привет, Сережа! У меня для тебя две новости и обе плохие», – произнес я с издевкой.
«Это моё тело!»
«Вот как он это понял? Его что каждый день задвигают?»
«Да-да, это твое пузатое тело, не спорю!»
Затолкав последнюю мысль на заднюю полку, я продолжил.
«А теперь заткнись и не мешай. Первая новость, теперь я здесь хозяин! А вторая, жить тебе осталось всего пару дней, и это при лучшем раскладе!»
Я не собирался жалеть его, потому и говорил грубо и с издевкой.
«Как это пару дней? Ты что из ФСБ?»
«Тьфу ты, вот балбес! Да, я спецагент, провожу «внутреннее» расследование!» – я уже откровенно ржал.
«Почему я прикован? Отпусти меня!» – пропищал тот в ответ.
«Ага, щаз! Будешь сидеть так, до самой смерти! Жаль, что недолго».
«А может ты на Гурама работаешь? А?»
«Нет, бери выше!»
«Как выше?!» – его голос стал визгливым.
«Я работаю сам на себя!»
«А?»
«Хватит акать, не нарывайся на рифму, Сережа!»
«Слушай друг, отпусти меня! У меня есть деньги, много денег, все тебе отдам! Сто тысяч долларов. А?»
«Про деньги знаю! Кстати, я тебя обманул, есть еще и третья новость, тоже плохая! Мне известно все о чём знаешь ты, и сто тысяч — это не все деньги. У тебя заначка в туалете, за панелями! Банкам не доверяешь? Знаю всю твою гнилую подноготную и грязные фантазии, как дрочил на историчку в шестом классе, она в тебя тоже чем-то тыкала.Это отвратительно, Сереженька!»
Смоленков заскулил.
«Все, ты мне надоел, нытик! Вот держи!»
Я представил грязный носок, забитый в его рот.
«Теперь так посиди!»
«Ыы… Умм…Муу… – невнятные звуки, сопли и слезы. Смоленков хныкал как маленькая девочка.
«Сам муу… Ну что жалко себя? А, урод! А тебе не жалко того опера? Помнишь, как ты ему в машину подсунул аж полкило героина? Ну да, Гурам на такие вещи не скупится! Его повесили в камере… Зато другой опер, сговорчивее оказался! А теперь вспомни, семью прокурора! Его жена и дочь, девочке всего двенадцать лет было!»