– В ближайший выходной? – уточнил тот с непонятной ухмылкой. Волосы защекотали кончик уха, и пришлось их поправить.
– Да! Это было бы очень удобно! У нас планируется душевный семейный ужин, все свои, можно сказать, узкий семейный круг, а я…
– Узкий семейный круг? – поднял бровь маг. – И о ком же, помимо нашей семьи, так можно сказать?
– Ну-у-у… Эйв, тебе, правда, следует приехать, а я заодно покажу тебе…
– Папа?
– Господин Манхельм приглашён, а ты прекрасно знаешь, что для нашей семьи он всё равно что…
– Приглашен с дочерью? – ядовито уточнил Эйверт, сверля глазами колыхающуюся напротив проекцию.
– С дочерью, – преувеличенно-бодро подтвердил отец. – Но Эйв, мой вопрос действительно касается трактата, обнаруженного мной в библиотеке, и сведения в нём…
– Папа, я по древним трактатам не эксперт, – перебил Эйверт, начиная раздражаться. – Обратись к деду, он точно подскажет. А ужин как-нибудь в следующий раз, в эти выходные я занят. У вас, к тому же, и без меня намечается тёплая душевная компания.
– Эйв…
– Я поспешу к пирожкам, папа. Любимым родным и близким – сердечный привет от меня.
Проведя ладонью над плошкой, досадливо передёрнул плечами: сердечности в его тоне было примерно столько же, сколько в кубике льда. Вызовы, следующие один за другим, не нравились, как и вытащенное из отца упоминание славной фамилии Манхельмов.
Вскочив из-за стола, Эйверт добрался до двери, но сзади вдруг деликатно кашлянули. Эйверт закатил глаза и нарочито медленно обернулся.
– Дедуля, – кивнул он парящей над водой проекции. – Вы… издеваетесь?
– Мы соскучились и жаждем лицезреть тебя под гостеприимным семейным кровом. Весьма огорчён, что это не взаимно.
Говоря без капли заискивания, дед тем не менее лицом был напуган и даже один раз обернулся через плечо, будто за спиной кто-то стоял.
– От бабушки тоже следует ожидать вызова?
С бабушкой было сложнее всего. Сопротивляться её тонким манипуляциям выходило не всегда; не год и не два любящий внук наращивал броню, чтобы закрываться от чередования вкрадчивых увещеваний и откровенного шантажа.
– Бабушке нездоровится, – скорбно сообщил дед. – Приступы становятся всё тяжелее и продолжительнее, она опасается, что… – он сделал эффектную паузу и потёр глаза.
«Да она всех нас вместе взятых переживёт!», – подумал Эйверторн, тоскуя по нежным пирожкам, которых ему, судя по всему, уже не достанется, а вслух произнёс, придав голосу немного мягкости: