Вот тоже вопрос – чего он так обо мне
печется? Сам сто раз говорил о том, что я его развлекатель – и не
более. Мол – твое существование для меня не значимее пылинки,
танцующей в лунном луче. А сейчас как отец родной поучает.
Бескорыстия в мире Ночи нет и никогда не будет, значит…
Значит – что? Пока ответа нет. Но
искать его нужно. Хотя бы для того, чтобы понять, кем я для
Костяного Царя являюсь на самом деле.
Или чем.
– Знаю. – Я потер горло, на котором
наверняка еще долго будут видны отпечатки пальцев. – И про
тропинку, и про судьбу. Просто не все сразу получается так, как
хочется. Но наглеть я и не думал, что вы?
– Н-да? – призадумался умрун. – А мне
уж было показалось… Ладно, пошли к могиле. Майские ночи короткие,
не успело солнце сесть, как обратно на небо лезет. «Зори целуются»,
так когда-то смертные про это время говорили.
Могила отцеубийцы, как он и говорил
мне в нашу прошлую встречу, в самом деле оказалась не так и далеко
от его трона. Я, кстати, вспомнил эту могилу, поскольку тут пару
раз бывал. И еще припомнил неприятный озноб, который тогда пробегал
по моей спине. Теперь понятно почему. Мерзкое местечко, оно
просто-таки провоняло злобой и отчаянием.
– Ну вот. – Костяной Царь показал мне
когтем на скукожившиеся белесые цветочки, еле держащиеся на
желтоватых стебельках.
И это «зверобой»? Сроду бы не сказал.
Между этой бледной немощью и его ярко-желто-зеленым луговым
сородичем разница такая же, как между трубой и валторной.
Но не это главное. Что-то тут не так.
Не скажу, что именно, но у меня есть четкое ощущение неправильности
происходящего. И еще – нависшей угрозы. Нечто невероятно злобное
находится совсем рядом со мной, и не впивается мне в глотку только
потому, что его сдерживает некий запрет.
– Рви, – велел умрун. – Чего
ждешь?
– Не-а, – покачал головой я. – Не
стану. Эта могила не пуста. Там кто-то есть.
– Молодец, – усмехнулся Костяной
Царь. – Учуял или догадался?
– И то, и другое, – выдохнул я. – То
есть – он там?
– Там, там, – подтвердил умрун. – Уж,
почитай, лет сто. И лежать ему до той поры, пока последний гвоздь
его гроба не станет ржавой трухой, последнюю кость его тела не
сточат черви, а надгробный камень не уйдет под землю целиком. А это
– долго. Очень долго.
Ишь ты! Гвозди, кости – это ерунда,
органика, сотня-полторы лет, и нет их. Но вот камень – это да. Это
сильно.