– Привет от Германа передай, –
попросил я, глянув на экран. – Он поймет.
Черт, почти как перевод с карты на
карту. «Вы желаете добавить СМС?». Забавно.
– Сделаю, – деловито пообещала мара,
болтая ножками в гольфиках и ладно сидящих кроссовках. – До
встречи, ведьмак.
– Лучше уж прощай, – выразил свое
пожелание я без особой щепетильности.
– Э, нет, – заливисто расхохоталась
девчушка. – Мы с тобой теперь одной веревочкой повязаны прочно, не
разорвешь. Где ты – там Смерть. Где Смерть – там я.
Мара спрыгнула с табуретки, помахала
нам ладошкой и вышла за дверь. Еще пара секунд, и ее шажочки стихли
в глубине коридора.
– Ушла? – скрипнула дверца, за
которой стояло мусорное ведро и таились водопроводные трубы, из-за
нее показалась голова Родьки. – Хорошо! Не люблю я их племя.
– Вылезай уже, – брюзгливо велел
подъездный. – Храбрец. Александр, я тебе, вестимо, никто, учить
жизни права не имею, но скажи мне – ты сам-то понял, что сделал? Ты
ж ей живую душу отдал!
– Там, Вавила Силыч, такая душа, что
ее еще раз пять отдай – и все не жалко, – и не подумал
оправдываться я. – Этот человек жениха моей гостьи убил, между
прочим. Не со злобы, не из ревности, а так, выгоды для.
Ну этого я точно не знал, причину
давнего злодеяния мне Виктория так и не назвала, но зато мне были
хорошо известны люди, подобные Арвену. И именно деловые интересы в
девяноста процентах случаев являлись основанием для всех возможных
видов нарушения закона. Хотя до убийства дело доходило нечасто,
врать не стану. В основном это были подлоги, хищения и растраты.
Одно время, когда после очередных выборов власть «гайки
затягивала», сотрудники управления по борьбе с экономическими
преступлениями к нам в банк как на работу ходили, таких, как он, за
горло брали. Выборы дело недешевое, казну государеву после них
пополнять надо.
Хотя по сути подъездный прав. Только
что я человека нежити ночной скормил, и ничего внутри не
шелохнулось. Не от смерти спасался, не в бою, когда либо ты, либо
тебя, а просто так. Потому что красивая женщина попросила.
Прислушался к себе. Нет, ничего не
ёкает. И жалость молчит, и совесть не бубнит. То ли перерождаюсь,
то ли правильно поступил. Лучше бы второе верным оказалось.
– Что убийца он – плохо, – отвел
взгляд в сторону подъездный. – Нельзя человеков ради денег жизни
лишать. Но и тебе гордиться нечем. Хоть какой он злодей заугольный,
но душа-то у него живая была!