А еще они очень по уму отгородили
уголок, по сути, сделав еще одну маленькую комнату, в которой
теперь красовались раковина и унитаз. Душевую кабину я сразу отмел
как таковую, нечего ей в деревянном доме делать. Лучше пусть и
впрямь мне баньку сварганят в дальнем углу участка. Будут
браты-ведьмаки приезжать, будем с ними париться и пугать местных
ведьм нашими красными рожами. И еще кое-чем.
Ну и еще куча хлама, который был
свален в одном из углов. Впрочем – вру. Аккуратно сложен. Надеюсь,
они травы сушеные туда не отправили? Тут от прежнего хозяина такой
гербарий остался, что я в нем до сих пор разобраться до конца не
смог, и как раз собирался этим заняться. А после этого мне только
останется травяной сбор в совочек собрать и вон за окно
отправить.
Скрежетнула молния рюкзака, которую
Родька наловчился открывать своими острыми коготками. Мой слуга
высунул голову наружу, повертел ей, убеждаясь, что тут нет
посторонних, а после ловко спрыгнул на пол.
– Ничего так! – сообщил он мне
секундой позже. – Не наша городская квартира, но жить можно!
«Наша». Ей-ей, в один прекрасный
момент я и в самом деле не попаду домой, потому что этот пройдоха
сменит замки в дверях. Раньше я так шутил, а теперь всерьез
подобного опасаться начинаю.
– Да тьфу на тебя! – раздался голос
из-за печки, и оттуда вылез мой второй подручный, домовик Антип. –
Ничего ты, сыроежка кургузая, не понимаешь! Красота вокруг какая,
благодать! Неделю уж хожу радуюсь! Хозяин!
И Антип отвесил мне церемонный
поясный поклон. О как. А раньше удавить хотел.
Что примечательно – внешний вид
домового изменился. Вон борода расчесана, волосы на голове больше
не похожи на воронье гнездо, и рубаха, оказывается, у него не
серого, а белого цвета. Интересно, с чем это связано? Дом
благоустроили – и он проапгрейдился? Или он просто сообразил, что
со смертью старого хозяина жизнь не кончилась?
– Да что ты тут, за печкой своей… –
подбоченившись, заорал было Родька, но от моего легкого пинка
отлетел в сторону кучи хлама, и чуть не воткнулся в нее
головой.
– Разобрать, рассортировать,
разложить, доложить, – коротко велел ему я. – Антип,
проконтролируешь.
Домовой расплылся в улыбке и снова
отвесил мне поклон, уже второй. Впрочем, когда он разогнулся,
выражение лица у него моментально изменилось.