— Но в этот раз я не думала о магии, я хотела даже не столько
выжить, несмотря на свои увечья и крылья, я хотела убить его. Я не
слишком горжусь этим, но я была в драконьей ярости, цеплялась за
него руками, пытаясь задушить или выдавить глаза, а вместо этого
забрала магию.
И я пожала плечами, рассчитывая, что хоть кто-то из моих товарищей
рассмеётся и вспомнит, что слышал подобное однажды.
Но все молчали.
Первой заговорила Азалия.
— Понимаешь, Гемия, — аккуратно начала она, называя меня моим
придуманным именем. Это было правильно, уж лучше не привыкать к
настоящему, так и засыпаться недолго! — Дело в том... Дело в
том...
Она оглянулась на остальных.
— Она хочет сказать, что маги не могут чувствовать чужую магию и уж
тем более не могут её заимствовать или отбирать, — прервала её
мучения Виора и уставилась мне в глаза. — Человек ты или нет,
Гемия, но твой магический талант уникален и чудовищно
пугающий.
— Я точно человек, — я в панике оглядела друзей. Неужели теперь они
от меня отвернутся? С драконами такое случалось. Если дракон как-то
менялся и в ходе драк или неумных людских экспериментов принимал
иные черты, другие драконы переставали его принимать за своего. —
Вы мне не верите?
— Я верю, — Ворс набычился, упрямо сжал губы и сдвинул брови. — Ты
моя сестра. Пусть и двоюродная. Пусть и не по-настоящему. Но я бы
хотел по-настоящему. Ты не оставила крылья, не испугалась боли. Я
горжусь тем, что ты появилась в моей жизни.
— А мне всё равно, человек ты или нет, — Виора закатила глаза. —
Серьёзно, я же ламия! Я буквально разваливаюсь на кучу мерзких
членистоногих и только последние пять лет умею это
контролировать!
— я икнула, представив, как юная Виора от страха или восторга
рассыпается на кучу многоножек. Зрелище, наверное, было то ещё.
Полагаю, что в школе она не училась. Если там, откуда она приехала,
вообще есть школы.
Я вдруг задумалась, что чудовищно мало знаю о жизни за пределами
университета всех, кроме Ворса и Лэсии, да и про этих я больше
догадывалась, чем знала. Тут меня подвела моя неопытность: драконы
не спрашивают друг друга, откуда ты и кто твои мама с папой. А
Рантоны не спрашивают тоже, но по другим причинам. Всё наше
окружение почти не менялось столетиями, я против воли знала о своих
подругах всё ещё до их появления в моей жизни.