— Она не захотела меня слушать, — объяснила Даша. — Я... Простите, — извинилась она вдруг к немалому удивлению Артема, — но я надеялась, что каким-то волшебным образом она докажет мне, что все ваши слова — ложь, что папа не мог этого сделать. — Повстречавшись с ней взглядами, он лишь иронично приподнял брови и усмехнулся. Даша опустила голову. — В общем, я начала задавать вопросы, приводить аргументы и все такое, а закончилось все скандалом. Меня никто не выгонял, конечно, но оставаться дома было невозможно. — Она неопределенно дернула плечом. — Мама стала кричать, обвинять меня в предательстве. Говорить, что я не имею права сомневаться, а я... Я не могу не сомневаться, понимаете?
— Понимаю. — Артем чувствовал необходимость как-то ее приободрить. — И, честно говоря, приятно удивлен.
— Удивлены? — Даша вскинула голову.
Он кивнул.
— Да, удивлен. Потому что ты действительно хочешь разобраться в том, что случилось. Я по пальцам одной руки могу пересчитать тех, кто за все эти шесть лет не засунул голову в задницу, стоило мне только заговорить о Насте. И это посторонние люди, которые не рисковали ничем, но не хотели вникать в чужие проблемы. А ты — дочка Шутина. Его, как говорят, кровь и плоть. Однако ты не идешь в отказ. Это удивляет, — признал он снова.
Даша, что безотрывно смотрела на Артема на протяжении его монолога, моргнула и отвела потерянный, полный смятения взгляд.
— Я чувствую себя предательницей, — прошептала она едва слышно, — потому что верю вам, а не отцу.
Артем промолчал.
Ему было жаль. Жаль эту юную, еще вчера не замаранную мерзкой гнилью здешнего, деградировавшего от всеобщего равнодушия и полной безнаказанности мира, сузившегося до рамок уродливой, преступной системы.
Безмолвно наблюдая за Дашей, за медленной сменой эмоций на ее лице, Артем видел, что в ее не знавшей правды голове не укладывается давно ставший обыденностью расклад, при котором кровожадные чудовища с бесстыдным комфортом носят маски порядочных людей: обычных отцов и матерей, уважаемых граждан, защитников и героев, пока пострадавшие от их рук обречены бесплодно кричать о пережитом кошмаре в безразличной толпе глухонемых.
Он понимал, какие мысли сейчас разрывают Дашу на части, не позволяя принять действительность. Замечал в ее устремленном в никуда взгляде вспышки знакомых внутренних сражений.