— Нет, не помню, — ворчу я, встряхивая головой. — Дед, кстати, твой на меня не накинется, если увидит? Или тебя лучше пораньше высадить?
— Не волнуйся, я тебя в обиду не дам. Вы с ним, кстати, обязательно поладили бы, если… — Запнувшись, Маша краснеет.
— Если бы, что? — Не удерживаюсь я от любопытства, глядя, как она теребит края шорт.
— Ничего. Мусс из крабов все равно больше не актуален.
Я начинаю думать, что чем-то ее обидел, но потом она восторженно вопит: «О-о, моя любимая песня!». И остаток пути я снова чувствую себя фермером-селекционером.
До знакомых ворот с мордой льва остается каких-то метров сто, когда рядом с нами, поравнявшись, тормозит черный гелендваген АМГ. Тот самый, на котором как-то раз приезжала Маша. Боковое стекло опускается, и из него на меня смотрит лицо ее деда. Видел этого старика однажды, но запомнил навсегда.
— Смотрю, внучка моя вызвала Убер, — ворчит он, оценивающе глядя на меня.
— Дедуль, это Тимур! — пищит Маша. — Которому ты челюсть грозил сломать и передник надеть, если отправит меня в официантки.
— Да понял я. — Он делает короткий кивок, указывая на ворота. — Залетай-ка ненадолго, Карлсон. Потолкуем.
17. 17
— Поезжай за дедом и ничего не бойся, — успокаивающе говорит Маша, поймав мой растерянный взгляд. — Он такой же, как ты: собака, которая может лаять, но никогда не укусит.
Не знаю, что думает об этом ее дед, но лично мне становится обидно. Что значит, собака, которая никогда не укусит? И когда это я уж так сильно на нее лаял?
Заходить на чай не входило в мои планы, но и трусливо сбегать не хочется. Поэтому я, не забыв раздраженно вздохнув, следую за лощеной задницей гелендвагена до тех пор, пока ворота со зловещим скрежетом не смыкаются сзади.
— Вот и все, — бормочу я, глуша двигатель. — Добро пожаловать в склеп Адамсов.
Старик, успевший выйти из машины, бросает на меня насупленный взгляд.
— И как наш Карлсон свои долговязые шпалы не переломал, когда к тебе в окно сигал, Мария? Рост у тебя сколько?
— Сто девяносто, — зачем-то отвечаю я, несмотря на то, что оскорблен и идиотским прозвищем, и подобной манерой речи.
— Прямо как у моего зятя, — бормочет он себе под нос и смотрит на Машу. — Что улыбаешься, дитя солнца? Тащи своего таксиста в дом. Будем заряженную воду пить и шаманские хороводы водить. Шутка. Ты мясо, надеюсь, ешь?