— Маме было всё равно, как меня назвать. Папа не принимал в этом никакого участия. Поэтому в ЗАГСе пришлось срочно что-то придумывать. Родилась я первого марта, вот и стала Мартой.
Глеб вопросительно посмотрел на меня, очевидно, ожидая продолжения. Но мне не хотелось превращать вечер в минорные воспоминания о своем житье-бытье, поэтому я улыбнулась и потянулась за бокалом. Мужчина понял всё верно и свернул беседу в другое русло.
— У тебя был день рождения недавно? Я и не знал.
— Я не праздную его. Уже четыре года, — как-то так незаметно для меня вышло, что любая затронутая тема вела к печальному исходу. Или у меня вся жизнь выходила печальная? Не хотелось портить настроение, но и увиливать не хотелось. — В универе я подружилась с Машей. У неё тоже день рождения первого марта. Мы ещё смеялись, что Мара и Маша, в один день и год рождённые, не могут не быть родственниками. Да и дружили мы крепко, почти сестры. Дни рождения вместе праздновали. А потом Маша пропала. На отдыхе в Турции. Колька, её муж, года два побился в поисках, потом сдался. В том году женился второй раз. А я не могу праздновать день рождения, мне всё кажется, то Маша жива и с ней всё хорошо.
Глеб молча протянул через стол раскрытую ладонь. Я вложила в неё свою руку. Этот жест молчаливой поддержки для меня значил гораздо больше, чем многословные речи почти-бывшего мужа.
Сравнение Глеба с Игнатом меня утомляло, но выключить эту функцию в голове никак не получалось. Всё-таки мы с ним прожили вместе не год и даже не пять. Хотя дело не в количестве лет, а в качестве. Мы слишком тесно были спаяны, слишком мало у меня было своего: своего мнения, своего времени, своих друзей и интересов. Всё у нас с Игнатом было общее, ну и ещё что-то было его личное. Моего же личного не было ничего. Даже трусов, потому что большую часть жизни муж зарабатывал намного больше меня, а я сидела у него на шее.
Уходя, Игнат сказал одну очевидную вещь, которая с трудом, но дошла до меня через время. «Мы вместе взрослели, слушали одну музыку, ездили на одни тусовки. Мы упёрлись в свой потолок и не смогли его перерасти. Ты просто стала мне не интересна». Вот так, другие годами живут общими интересами, растут, а мы просто упёрлись в потолок.
Поначалу я дико злилась на эту философию Игната, считая, что так он просто прикрывает свою кобелиную натуру. А потом, рассуждая, пришла к выводу, что он прав. Прав в том, что я перестала быть ему интересна, я перестала его накачивать эмоциями, я перестала соответствовать его требованиям и ожиданиям.