-Ты меня ударил?! - удивляется натурально, - Из-за шлюхи?! Да пусть бы её собаки сожрали...
И всё... Сначала у меня перед глазами беременная Ясмин на земле, которую даже псы стали защищать, как бы говоря:"Люди, вы охренели?!" А потом у меня перед глазами темнота. Я бью его, лежащего на земле и ору:
-Ты куда, тварь, полез? Я тебя просил?! Шлюха? Это она, бля*ь, шлюха? Да это ты, пидо**с! Ты, чё, у неё пузо не видел?! Не догадался, что от меня?! Или думаешь, ей ветром надуло?! Да даже если и не от меня, ты за каким хером к беременной бабе полез? Собаками ее травить? Ты нормальный вообще?!
Я бы его убил. Если бы не мои ребята, которые, зная мой дурной характер, уже не раз вмешивались в аналогичных ситуациях. Вот и сейчас на меня наваливаются со всех сторон.
-Клим Александрович, убьете же...Только освободили вас сегодня...
Кое-как возвращаю себе контроль. Абрамов лежит на земле, закрыв голову руками, и скулит. От этого становится еще противней. Правильно Федор говорит, нужно фильтровать тех, с кем общаешься. Что-то страшное и темное в сознании советует продолжить расправу, вывезти его в лес и прикопать там.
Но останавливаюсь, вспоминая бабку: "Ничего не остается безнаказанным, Климушка". Прям ее голос в голове слышу. Прожив свои годочки, стал приходить к выводу, что она во многом права. Да и вообще умная она очень. И не бабка она мне, а прабабка, к которой отец меня притащил за шкирку в двенадцать лет после смерти матери. А сам уехал за границу. Покорять мир и устраивать личную жизнь. Авдотье Алексеевне на тот момент шестьдесят два годочка минуло, когда она такой подарок получила. До сих пор помню свой первый день в деревне. Как коровье дерьмо оттирал с дорогущего кроссовка...
Со стороны больницы к нам спешит нечто в форме охранника. Мама дорогая, кто ж его на работу-то взял? Я не сужу людей по внешности. Толстые, худые, хромые, эталонные красавцы и красавицы - все мы разные и внешность дело десятое. Но тут прям явный диссонанс. Тщедушный, невысокий, лицо вытянутое и худое, огромные, лопоухие уши топорщатся по ветру, на вид лет 14. Не больше... От такой охраны плакать хочется...
-Прекратите! Немедленно прекратите! - еще и голос писклявый, - Я полицию вызову...
Неожиданно появление этого недоразумения выпускает из меня всю агрессию, как гелий из воздушного шарика. Остается тревога и усталость.