Я работала моделью полный рабочий день с четырнадцати лет, что дало мне вполне подходящую подготовку для чего-то подобного. Я могла позировать и улыбаться по команде, могла убедительно поддерживать нужный образ, красиво ходить, привлекательно выглядеть. Я легко могла доказать всем, что я самая лучшая, самая подходящая для работы.
Мои руки не переставали дрожать, но я не колебалась, и мой голос оставался сильным и уверенным, когда я решала свою судьбу.
Его “да” было ленивым на грани дерзости. Я украдкой взглянула на его лицо. Он снова смотрел на меня. Его веки слегка опустились, прикрывая глаза. Пока я наблюдала, скука на его лице сменилась воинственностью.
Я опять отвела взгляд.
Даже сейчас, когда наши жизни связали воедино — пока смерть не разлучит нас, как в самых банальных фильмах, — я чувствовала, что не могу смотреть на него. Каждый взгляд, на который я осмелилась сегодня, я так же бросала украдкой, как и все предыдущие во время двух наших сдержанных и скромных, почти стерильных десятиминутных встреч.
Примерно двадцать минут мы провели вместе, прежде чем встретиться у алтаря перед сотнями гостей на свадьбе (если быть точно, их было семьсот пятьдесят три). Но во время этих встреч мне удалось собрать достаточно информации, чтобы понять, что ничего хорошего из этого не получится.
Сказать, что мой жених не восторгался этой свадьбой, значило бы сильно приуменьшить его недовольство. Ему приходилось скрывать это негодование от гостей нашей свадьбы и всего мира, но я сомневалась, что он когда-нибудь потрудится скрыть его от меня. Так или иначе, его отец принуждал именно к свадьбе. Я точно не знала, какие рычаги давления использовались против моего мужа, но несколько предположений все-таки имела. Все они так или иначе касались вопросов наследства. Поэтому я не предполагала и даже не смела надеяться, что этот парень будет мне хоть сколько-нибудь достойным мужем, и я уже смирилась с этим.
При этом я сама в брачном контракте согласилась быть образцовой женой, настоящим трофеем для самца-завоевателя. Впрочем, этот брачный договор был по-настоящему особенным, потому что требовал от меня прохождения дополнительного обучения на протяжении шести месяцев.
В рамках “учебы” из меня старались слепить идеальную девушку. За полгода глупых занятий я прекрасно запомнила, что от меня требовалось — меня заставляли повторять каждый пункт десятки, если не сотни раз.