- Так, погоди. Сейчас, намочу только, - пробормотала, а затем
зачерпнула ладонью воду из лохани и вылила на левый рукав.
Повторила три раза, добившись, чтобы ткань промокла насквозь. И,
подождав немного, развязала ворот – у рубахи пуговиц, к сожалению,
не было.
- Тяни вверх. – прозвучало на этот раз, а я ловко вытащила
правый локоть, затем перехватила ворот рубахи, вытащила голову и
после, посекундно шипя и матерясь, стащила левый рукав.
Сорочка, хвала небесам, была на толстых лямках и не имела
рукавов вовсе. Поэтому трудностей со снятием не обещала. И я этому
несказанно радовалась – левое плечо уже горело огнем, отчего на
глаза наворачивались слезы. Но об обезболивании речи не шло – дар
все еще не откликался.
- Давай так же, как рубаху.
Край сорочки медленно пополз вверх. Я без труда вытащила правую
руку, затем снова голову…
Прохладный воздух коснулся обнаженной кожи, вызвав закономерный
табун мурашек. Я поежилась – Хорн не преувеличивал, действительно
быстро холодало. Да и темнота уже вокруг стояла такая, что едва
различала очертания предметов. Удивительное место…
Я аккуратно спустила сорочку с левой руки, а затем вздрогнула. И
прижала тонкую ткань к груди, резко выпрямившись.
Вот только дело на этот раз было вовсе не в холоде. И даже не в
боли.
Просто тот, кто сзади сдавленно кашлянул, определенно был не
Жданкой…
Испугалась?
Как ни странно, ни капли. Даже не вздрогнула, хотя мурашки по
телу разбежались в разные стороны. И в глубине души я точно знала –
к ставшему весьма прохладным ветерку они не имели ровным счетом
никакого отношения.
Несколько секунд мы просто стояли. Я слышала позади себя чужое
дыхание, но не спешила начинать разговор. И поворачиваться не
спешила. Впрочем, Хорн тоже не пытался форсировать события. Даже
странно.
Я сдержала усмешку, но улыбка все равно просочилась на лицо –
благо, в темноте ее никто увидеть не мог. Для взрослого мужчины,
принадлежащего этому миру, Хорн был удивительно… хм… нет, я не
могла бы назвать его нерешительным или трусливым – это было
совершенно не так. Вот только на фоне тех мужиков и парней, с
которыми я успела познакомиться с момента своего «перерождения», он
выглядел чужеродным элементом. Здесь к девкам, в частности, и
женщинам, в общем, отношение было больше потребительское, с
оттенком превосходства и пренебрежения. Упрашивали редко,
спрашивали мнение – еще реже. А уж говорить о какой-либо
деликатности в процессе демонстрации симпатии так и вовсе не
приходилось.