— После обеда приедет специальная комиссия, оценит масштаб разрушения. И опасность. Детей сюда не пускать, уроки проведёте в любом другом свободном классе. Всё ясно?!
— Да, конечно.
Уходит, потом вдруг возвращается.
— И сами тут не сидите. А то вдруг ещё что-нибудь отвалится и прямо вам на голову.
— Волнуетесь за меня?
— Нет, — направляет на меня выжидающий проникновенный взгляд, заставляя почувствовать озноб во всем теле, — за себя. Не хочу загреметь из-за вас в тюрьму. Если с вами что-то произойдёт, то сяду я.
Как же хочется взять с полки вазу и совершить преступление. Но объективности ради следует отметить, что за все эти годы я так и не встретила никого, кому бы так сильно шла обычная белая рубашка и чёрные брюки. Жалко уничтожать такой экземпляр. У него шикарные, слегка вьющиеся, густые, тёмные волосы, уложенные назад, широченные плечи, длинные ноги и чувственная сталь в голосе. Не мужик, а ходячий тестостерон. Всё в нем прекрасно, кроме морально-этических принципов и говнистого характера.
— Ну это понятно, что за решетку вы не хотите, лишний раз не хочется расстраивать свою эскортницу. К тому же женщины сейчас не те, мало кто окажется декабристкой и пожелает ехать за вами в Сибирь с бутылкой молока и мешочком бубликов.
— Она администратор в отеле. И сегодня мы отправляемся на открытие нового ресторана на набережной. Но вам не понять, Виолетта Валерьевна, помнится, в молодости вы любили сидеть дома. Боялись людей и открытых пространств. Даже удивительно, как вы умудрились стать таким прославленным и заслуженным педагогом.
— Зато вы вечно где-то шлялись.
Директор смотрит на меня и хрипит, словно раздуваясь, ни минуты не сомневаюсь, что каждая жилка в его большом мускулистом теле трепещет от раздражения.
— Как вы разговариваете с директором учебного заведения, в котором работаете?
— Я же в десятый раз предлагаю вам вернуться к письменной форме общения через секретаря.
— Всё, Виолетта Валерьевна, с меня хватит, вы уволены.
— Пф-ф, — смеюсь, — спешу разочаровать вас, глубокоуважаемый директор, но уволить одинокую мать даже в связи с несоответствием занимаемой должности, нельзя.
Я его окончательно вывожу из себя, и Султанов пересекает класс. Опирается на стол и, приблизившись к моему лицу, словно кобра перед броском, шепчет сквозь зубы: