— Не Марс, короче говоря.
— И даже не Венера. — проявила знания
астрономии предок. — Принеси мешок почвы, пару горстей семян — и
через тысячу лет этот мир будет мало отличим от твоей родной
планеты…
— Может и так, но мы с Нефрит
заключили сделку. — напомнил я. — Предлагаешь нарушить слово?
— Камень в обмен на союз. — напомнила
Ашу. — Но стоит ли союз со жрицей подобных жертв? И была ли она
честна с тобой, когда просила отдать камень?
— Я подумаю. Ещё что-нибудь?
— Теперь, когда бессмертная мертва,
печать не работает. — ответила предок. — Так что я бы рекомендовала
тебе что-то сделать с телами внизу. И желательно до того, как они
начнут подниматься в качестве нежити…
— Предлагаешь похоронить?
— Разве что сжечь, но дров тут не
найти. Я бы посоветовала забрать, из подобного материала получится
высококачественная нежить…
— А что с костями?
— Тоже пропитаны ци смерти, но их
слишком много, чтобы возиться. Тут всё ими завалено в несколько
слоев…
— Откуда столько?
— Я уже говорила, что некогда этот
мир был обитаемым. Возможно, все эти кости остались от местных
жителей? Или, как вариант, кто-то просто принёс их сюда для
красоты…
— Для красоты?
— Я знавала немало тех, кто считал,
что мёртвые враги — это красиво!
— Знаешь, первый вариант звучал
убедительнее.
Если дао бессмертной — действительно
перерождение, а не смерть, то этот мир должен был проходить через
смену эпох, умирая, возрождаясь и умирая вновь. И, когда наступала
эпоха смерти, то единственный путь к спасению располагался там же,
где и источник увядания.
Полёт!
Я спрыгнул вниз и завис над самой
поверхностью, оценивая нетленные трупы, горой лежащие в центре
круга — если не считать уничтоженных мной марионеток, большинство
из них не несли повреждений, да и выглядели стариками. И, судя по
на удивление неплохо сохранившейся одежде, относились не просто к
секте Загробного Пути, а высшим её эшелонам, что позволяло
дорисовать картинку. Похоже, тюремщики использовали энергию
пленницы не только для того, чтобы поддерживать печать, но и для
собственных нужд. В частности, те из старейшин, кто достиг конца
жизни, приходили сюда для последней медитации. Ну, или в данном
случае уместнее сказать крайней? Те, кто сумел совершить прорыв,
выигрывали ещё немного времени, а те, кто проваливались — навсегда
оставались в центре круга. Впрочем, «навсегда» — это слишком долго,
а если ковчег существует миллиарды лет, то тысяча тел — слишком
мало.