Единственным вариантом одолеть такого профи было использовать его
привычки против него же. Надавить, заставить действовать быстрее,
чем он привык. Так я и сделал.
Конечно, пришлось немного рискнуть — я не знал наверняка, станет
ли он стрелять именно в своего. Но в конце концов моя догадка
оказалась правдой: он хотел достать товарища, оказавшегося в нашем
плену.
Снайпер всегда стрелял из такого положения, чтобы скрыть
возможный блик от окуляров своего прицела. Теперь он
поторопился.
— Алим?! — крикнул я, торопливо поднимаясь и глядя на нашего
снайпера.
Канджиев был уже на позиции. Он лежал за камнем. Стрелял с левой
руки. Представляю, какую боль ему пришлось сейчас испытывать, чтобы
устроиться на стрелковой позиции правильно. Тем не менее Канджиев
готовился стрелять. И внимательно следил за горами.
— Видел?! — крикнул я.
— Да!
В следующий момент грянул выстрел СВД. Один-единственный
выстрел. Он раскатился по горам, хлёстким эхом отразился от них,
поднялся к небу.
Я припал к биноклю. Увидел, как над позицией снайпера хлопнула
пуля. Как подняла она едва заметный фонтанчик пыли из небольшого
валуна, на котором лежала не слишком выдающаяся, но большая плита
породы, окружённая рыхлой землёй — результат когда-то прошедшей там
сели.
— Куда он стреляет?! — крикнул Мартынов, сидевший за камнем. —
Снайпер же ниже!
Даже лазутчик в очках, который вёл себя почти безучастно,
повернулся и припал к камню руками, задрал голову, наблюдая за всем
происходящим.
— Тихо, — сказал я напряжённо. — Ждём.
Не прошло и трёх секунд, как камень, по которому стрелял Алим,
раскололся. Осколки его принялись падать вниз, задевая другие
камни. Плита, не меньше четырёх метров в ширину, соскользнула, но
не упала. Зато валуны, что её поддерживали, потеряли устойчивость,
и один за другим «высыпались» из склона и с грохотом принялись
катиться вниз, сталкиваясь с другими, выбивая из тела горы
третьи.
Редкий, но сильный камнепад обрушился вниз, туда, где была
позиция вражеского снайпера.
На площадку за приподнятыми скалами, где он засел, стали падать
большие камни. Они рушили всё на своём пути — ломали гребни,
сбивали острые пики каменистых скал.
Было непонятно — усилится ли лавина или же всё окончится этой и
без того страшной «бомбардировкой» камнями.
Мартынов уставился вверх, на это жуткое зрелище, показывающее
нам во всей красе всю силу природы. Он даже стянул панаму с головы.
Лазутчик в растерянности поджал губы, обнажая сжатые зубы.