Ещё два короба на песке стояли.
Старик на один из коробов мне кивнул.
Типа, бери, себе на плечи умащивай.
Неожиданно…
Такой мне, пожалуй, не поднять. Если
он не пустой только.
Пока я глазами хлопал, старик ко мне
подошел, поддернул вверх правый рукав моего комбинезона и на
предплечье мне что-то прихлопнул.
Что, не знаю, но выглядело это так
прозрачный кружок. Как пленка тоненькая.
Она прямо на глазах мне в кожу и
начала впитываться. Миг, и нет её. Как и не было.
Э! Не понял! Что он сделал?
Старик к одному из стоящих коробов
подошел, его себе за спину повесил.
Я топтался на месте, не знал, что мне
делать.
Тут в предплечье, куда мне старик
что-то налепил, как будто раскаленный прут вонзился. Меня аж
скрючило, так было больно.
Понял! Понял! Понял!
Я в три прыжка к оставшемуся коробу
подскочил и себе на плечи его повесил.
Боль тут же исчезла, как её и не
было.
Кочевники продолжали стоять на месте,
только старик ко мне снова подошел, опять мне рукав комбинезона
вверх сдвинул и ещё что-то на предплечье прихлопнул. На этот раз
похожее на спичечный коробок.
Откуда он его извлек? Прямо из
воздуха? Карманов на его набедренной повязке не имелось, под неё он
свою руку тоже не засовывал.
Мля!
Как со своим имуществом он уже мною
распоряжается!
Что-то на руке у меня размещает…
Тут мне неожиданно… хорошо-хорошо
стало. Мир яркими красками заиграл, блаженство какое-то накатило. И
ещё — сытость. Как будто я только что из-за стола вышел, где целый
день ел-пил. Тело силой налилось, ноги готовы были шагать хоть до
самого горизонта.
В это момент кочевники двинулись и я
вместе с ними. Находился я последним в их цепочке, но меня так и
подмывало более близкое к её началу место занять. Однако, я ясно
понимал, словно кто-то мне доходчиво объяснил, что делать это не
надо. Каждый сверчок — знай свой шесток. Требовалось от меня короб
нести и не дёргаться понапрасну.
Надо сказать, что ходьба с коробом за
спиной доставляла мне огромное удовольствие. Просто радость
какую-то и праздник.
Умом я понимал, что всё это
неправильно, но сделать ничего не мог. Шагал и шагал, шагал и
шагал, попеременно переставляя ноги.
Вышли мы по темноте, а мне было всё
безразлично. Никакие чудища меня не пугали, не опасался я их
нападения, откуда-то знал, что они нас не тронут. Не тронут и всё.
Словно был у нас с ними уговор.