Вик засмеялся, зажав ладонью рот. Злость он чувствовал
сразу.
«Я тебе посмеюсь. Я наизусть только стихи помню, сочинять уже
ничего не могу».
– Давай стихи…
«Орест, мы сегодня не спим.
Я вижу, я вижу, лорд со взглядом стальным,
Ты идешь по тропе из слез,
Лилия белеет утром одним,
Другим ее убивает мороз…»
– Про кого это?
«Про Кеннета».
– Кто это?
«Шотландский лорд».
– А…
«Вик, пощади меня», – взмолился Мартин.
– Ладно, ладно, прости. Что там с лилией?..
«Ее убил мороз. Утром.
Ты презрительно смотришь на слезы других,
Для тебя они просто вода,
Но кончилась ночь и ветер утих,
Утром тебя оплачет вдова.
Этой ночью, ликуя, ты терпкое пьешь вино,
Я предрекаю: пей, пей до дна!
Утром солнце выпьет твои цвета,
Не успев достигнуть холма!..»** – тихо читал Мартин, слушая
дыхание мальчика.
Он уснул, не дослушав до середины. Мартин с облегчением
закончил. Он боялся, что ему придется признаваться, что вторую
половину баллады он не помнит. Или начинать новую.
Подумав, Мартин встал с кресла, подошел к проему и поманил
рыбку.
– Поди ко мне, дружочек. Поможешь мне?
Плеснув хвостом в полумраке, Орест упал в проем.
Утром Вик сказал, что видел во сне светящуюся рыбку и корабль
«Фараон». Никакие цветы с неба больше не сыпались.
Рыбка вернулась к Мартину целой и невредимой.
* «Граф Монте-Кристо» Александр Дюма.
** Шотландская баллада «Кеннет» в авторском переводе
И страшно мне не только
мое непониманье — страшен голос.
Набоков
Вик стоял перед зеркалом, с тоской разглядывая отражение. Он
казался себе сделанным из бумаги человечком. Бледным, с голубыми
тенями под глазами, острым подбородком и просвечивающими у губ
венами. Все какое-то тонкое, ненастоящее, белое. И глаза –
огромные, бесцветные. Словно кто-то нарисовал их человечку, очертив
белое угольным контуром ресниц и подчеркнув их провалом зрачка. И
забросил…
«А это, Вик, от того, что ты сидишь в своей комнате без света
целыми днями и придумываешь себе какие-то картины. И я тебе
потакаю. Сходи погуляй, правда что ли – синяки хоть под глазами от
свежего воздуха пройдут», – посоветовал Мартин, заставший Вика за
нетипичным занятием.
Сам Мартин выглядел, как вечный узник темницы, о солнечном свете
имеющий смутное представление. И на то, что у него когда-нибудь
исчезнут синяки под глазами или сойдет мертвенная бледность кожи,
не рассчитывал.