- Рифы! Справа по борту рифы! – вдруг истошно завопил вахтенный.
Капитан стоял как пришибленный, вот тут мое терпение, которого и так было немного, лопнуло.
-Илья Владимирович, принимайте командование фрегатом, вы же видите, Георгию Алексеевичу нездоровится.
Муж грозно посмотрел на меня, но не послал...в трюм. Я сама туда рванула, прокричав, что моряков я на палубу выведу, чего бы мне это не стоило.
Когда спустилась, моряки уже начали молиться и прощаться друг с другом. Вода в трюме доходила до щиколоток. Я усмехнулась, а спавшая последние годы летаргическим сном ехидна проснулась, потерла руки и в тон буре гаркнула:"Давно не брали мы в руки шашек! А ну задай им перцу, Сестра Уманги ты или как?!".
-Ну, и что вам Господь ответил, храбрецы?! - заорала во весь голос.
Матросы дернулись, уставились на меня с неподдельным ужасом.
-Молчит Бог, да? А он с такими крысами на разговаривает! Помирать собрались, трусы? Так если помирать, так с музыкой. Да ведь помирать нам рановато, а? Есть у нас еще в жизни дела! Если корабль уцелеет, из личных капиталов каждому премию выдам, а если нет, так в рай храбрецами войдем, а не тварями дрожащими!
Молчат, лупят глаза.
- Слушайте меня! – я добавила в голос весь металл. – Если погибнет корабль, погибнут все! И я, и вы в равной опасности. Если хотите жить - идите на палубу, убирайте паруса и немедленно становитесь к помпам! Боцман, сигнал!
И, черт побери, подействовало! Боцман схватил дудку и дал сигнал. Матросы поднялись и пошли за мной на палубу.
- Все по местам! Убрать паруса! Помощник – к штурвалу! Лево руля! – скомандовал муж, увидев моряков.
Вскоре лишние паруса были убраны, вода откачана, корабль снова слушался руля и благополучно миновал рифы.
Но буря с каждым часом становилась сильнее. Я стояла рядом с мужем, капитан взбодрился и вновь уверенно командовал своими людьми.
-Никушка, шла бы ты к детям, - сказал Илья. - Ты и так сделала невозможное. Вот ты давеча говорила, что ничем больше меня не удивишь. Но видать участь у меня такая, каждый раз быть пораженным быть храбростью и отвагой твоей.
"Дурью и бесшабашностью, - прокурлыкала ехидна, - но иногда это на пользу общего дела идет".
-Ничего такого я не сделала, - ответила, - а теперь и, правда, пойду, а то София сильно напугана, успокою девочку.