– Ты видишь туман?
– Вижу.
– Я не должен был доставать карты! Мама предупреждала, что рано. Как нам их убрать? Если она увидит, что я здесь всё испортил!
– Успокойся.
– Но она рассердится!
– Сейчас я обработаю колени, – сказал преспокойно папа. – Никто не будет сердиться.
Он сделал мне умелую перевязку. Я глядел глупо в пол, теряющийся в тумане, иногда взглядом окидывая карты, выступающие из-под мощно клубившейся пелены, похожей на пену волны, разливающейся по берегу.
– Спасибо большое.
– Всегда пожалуйста! Так что же тебя пугает? Мама? – спросил он бодрым голосом.
– Меня пугает то, что она может сделать со мной, если я ослушаюсь её.
Но, если говорить по правде, мама никогда сурово не наказывала меня. Тычков и затрещин она не раздавала, в угол не загоняла, а после проступков так и вовсе проявляла абсолютное безразличие.
– Но что она сделает тебе? – спросил папа, чуть ли не смеясь. – Что сделает тебе эта несносная участливая женщина, у которой хватает сил на одни карточки? Между прочим, карточки лёгкие и очень простые. А ей от этого не проще. Тебе не стыдно?
– Мне не стыдно. Почему?
Он молчал. Я поднял резко голову. Передо мной сидел незнакомый человек, смутно напоминающий папу.
Он был бледен как полотно, искорёжен. Вообразите овальное тонкое лицо, покрытое старыми ранами, из которых струится сукровица, заляпанные глиной костлявые руки, такие же ноги, отчего-то босые влажные ступни, под которыми застыла коричнево-красная лужа крови. И запах, о, этот удушливый сладковатый запах, как у трупа! Стула, на котором сидел человек, не было видно и оттого казалось, будто он неподвижно висел в воздухе, как привидение без белой простыни.
Я попробовал выскочить из комнаты по останкам лампы, но лишь разодрал пальцы. Дверь оказалась запертой. Я судорожно ухватился за короткую изогнутую ручку.
Кровавый незнакомец близко подошёл неторопливой, размеренной походкой и тормознул слева в четырёх шагах, явно страшась спугнуть меня. Но я ничего тогда не видел и не слышал, так как мной овладевал один тошнотворный страх.
– Вы не мой папа! Пустите!
– Мой мальчик, это я.
– Уходите!
Незнакомец легко положил пятерню на голову, оставив после себя заметный мокрый след. Я стряхнул ладонь и, беззвучно взмолившись, заколотил по двери, надеясь, что сейчас же появится мама.