Некоторое время животное недоверчиво смотрело на меня, явно не
до конца ещё выкинув из своего разума картины, как я ногой вбивал
нож в тело одного из всадников, но спустя несколько минут оно
всё-таки сдалось, и прекратило нервно переступать на месте своими
ножищами, покорившись судьбе.
По отработанной методике я успокоил оставшихся четверых
скакунов, рассудив, что их можно будет выгодно продать в городе,
после чего с некоторым сожалением посмотрев на подбитого мной
пятого, развернулся, и повёл свою добычу в сторону фигурки старика,
сидящего на земле и неотрывно глядевшего туда, где я в одну кучу
свалил тела несостоявшихся загонщиков.
Когда я подошёл к Арганду — он перевёл свой растерянный взгляд
на меня, и тихо прошептал:
— Зачем…
— Зачем что? — не понял я старика, а потом меня озарило:
— А-а-а… Ты считаешь, что этих милых разумных нужно было
отпустить?
По глазам Арганда я моментально понял, что угадал его мысли, и
не дожидаясь от него подтверждения, глубоко вздохнул, после чего
проронил тяжёлым голосом:
— Запомни, старик, сейчас я поделюсь с тобой великой мудростью,
которую я намертво усвоил за свою долгую жизнь… Хороший враг — это
мёртвый враг! И никак иначе.
Да, мне ничего не стоило отпустить этих червей, но где гарантия,
что вернувшись в свою нору они не приведут других червей, только в
этот раз подготовившись лучше? Вот то-то и оно! — закончил я,
поймав в глазах Арганда нотку понимания.
После этого, посчитав, что разговор закончен — я вновь
повернулся к скакунам и принялся очень быстро шмонать сумки,
прикреплённые к сбруе. Особо я не парился, и всё что находил — тут
же сбрасывал прямо на землю, от чего там очень быстро
образовывалась целая гора.
Поймав краем глаза фигуру старика, который даже не думал
что-либо делать, я повернулся к нему, и вопросительно подняв бровь,
спросил, с трудом скрывая сарказм:
— Ты чего расселся то? Или всерьёз считаешь, что я буду всё это
сортировать?!
Я без слов чувствовал, как Арганду неприятно моё непочтительное
к нему отношение, но пересилить себя не мог.
Перед глазами до сих пор стоял тот слизняк, который в далёкой
пещере размазывал по своему лицу сопли, слюни, и бог его знает что
ещё, так что если он захочет изменить моё к нему отношение, то ему
для этого придётся ну очень сильно постараться.