Так что покойный фон Латтимер, скорее всего, умолчал о происхождении живого подарка.
- Я жду ответа, - нетерпеливо повторила девка. – Как ты попал в рабство?
- Изволите развлечься рассказом о чужой беде?
Бернард рассчитывал хоть немного оттянуть болезненный разговор, но никак не ожидал, что девка смутится!
Фон Латтимер глухо кашлянула и отвернулась.
- Ладно… Вернемся к этому разговору позже. А сейчас мне нужно прочесть письмо.
Еще и оправдывается?!
Бернард с силой потер шею, наблюдая, как девка направляется к выходу.
Определенно, сегодня очень странный день. И дракона она не испугалась… То есть вначале только. Чуть не свалилась с библиотечного дивана, но когда вбежал слуга, сообщая о прибытии почты, изволила карабкаться на смотровую площадку, чтобы лично принять письмо у смирного, точно овечка, дракона.
Ящер даже не дернулся, когда фон Латтимер имела дерзость его коснуться.
А ведь прежде такого не случалось. Хотя, с другой стороны, крошка Эль брезговала погладить зверя. Она вообще ненавидела животных. В том числе и Низших оборотней.
Спина опять тихонько заныла.
К дождю шрамы беспокоили сильнее, чем обычно.
Избавиться бы от оков и одним оборотом свести унизительные метки принадлежности! Но он вынужден пасти разжиревшую корову и тайком мечтать, что однажды получится исполнить клятву крови – убить последнюю из рода фон Латтимер.
Словно почуяв его мысли, девка резко обернулась.
- Мне снова нужно в библиотеку! – заявила, прижимая к груди письмо.
Наверняка не терпится прочесть! Если бы не одно но…
- Госпожа… - Бернард специально оглядел девицу с головы до ног. – А как же обед? Время утреннего перекуса вы пропустили. И даже не вспомнили об этом.
***
Опять еда!
Стол заставлен вдвое плотнее прежнего, перед носом исходит паром миска жира - то есть бульона, - а на пригорюнившуюся госпожу направлено не меньше десятка любопытных взглядов.
Даже лекарь спустился посмотреть.
Неслыханное дело – избалованная по самое не могу девица воротит нос от «изысканных» яств.
Но Елизавета совсем не чувствовала голода. А глядя на истекавшие жиром блюда последние крохи аппетита исчезали напрочь.
Тяжко вздохнув, Елизавета поднялась с заваленного подушками кресла. Обвела взглядом притихших слуг и, засучив рукава-фонарики, крепче ухватилась за скатерть и дернула изо всех сил.