На памяти парня всё не заканчивается конфликтами в том или ином
роде только во время подготовки к экзаменам, когда всем студентам
не до выяснения отношений, а лишь бы не получить
«Удовлетворительно».
— Сегодня, — начал профессор Слизнорт, входя в класс с
характерным оживлением, — я покажу вам зелье, которое, пожалуй, и
само по себе способно усыпить при одном только упоминании… если не
знать, с чем имеешь дело.
Он прошёл вдоль столов, поправляя край мантии, и остановился у
своего котла.
— Его называют Животворящим настоем. По-настоящему выдающийся
образец магического зельеварения. На древних свитках можно
встретить и другое название — Somniferum Vitalis. Оно уходит
корнями в латинскую традицию, что подчёркивает его двойственную
природу: с одной стороны — сон, с другой — жизнь. Забавно, не
правда ли? Ведь эффект отнюдь не бодрящий.
Он склонился над котлом, бросил в него несколько ингредиентов,
уже заранее подготовленных до начала занятия. Если присмотреться,
можно было заметить, как мелко нарезанные листья алихоции, медленно
разъедаются кипящей жидкостью.
— Один неверный поворот ложки — и вы получите коматозную слизь
вместо прозрачного сиропа. А если правильно подберёте темп,
последовательность, температуру — получится безупречная смесь,
способная ввести даже гиппогрифа в глубочайший, почти смертный сон.
Неудивительно, что в старину его использовали как компонент в
сложных ритуалах — и, боюсь, не всегда в благих целях.
Профессор снова выпрямился, глядя на класс мягким, но
одновременно строгим взглядом.
— Я не прошу вас готовить его сегодня — разумеется, нет. На
четвертом курсе это было бы безответственно. Но вы должны знать,
что такие зелья существуют. И что зельеварение — это не только
пузырьки и пар, но и искусство, требующее дисциплины,
сосредоточенности и понимания. Хотя я и твержу это, начиная с
первого курса, но, к сожалению, не все могут это понять до сих пор,
не так ли, мистер Петтигрю?
Профессор провёл длинной серебряной ложкой по поверхности зелья,
и в классе на мгновение воцарилась тишина, из-за чего стало
особенно отчетливо слышно перешёптывания толстоватого Питера и
типичного, прямо-таки клишированного с виду заучки Римуса, однако
при упоминании одного из них те резко замолчали.
— Прошу прощения, профессор Слизнорт, — быстро сказав, будто
мышь пискнула, Питер будто даже с виду стал меньше.