7. 7: Лада
Карета замедлялась, я снова запустила руку в карман, чтобы сжать в руке кубик выгоревшего амулета. Луч вечернего солнца проникал внутрь, золотил беспокойные искорки пыли. За этой световой пеленой сидел Тримас. Он напряг и расслабил мышцы ног, его лицо чуть дрогнуло – неудивительно, даже у меня от долгого сидения почти всё затекло, чего уж говорить о практически старике.
Я стыдливо опустила взгляд: из-за моих страхов перед суетой вокзала пришлось путешествовать в карете. Из-за меня Тримас, единственный слуга семьи, переживший восстание, и заботившийся обо мне последние десять лет терпел такие неудобства, а я не могла переступить себя, не могла облегчить его состояние магией исцеления.
Грани кубика снова впились в ладонь. Боль… она не могла перебить горечь. В те страшные дни я лишилась не только привычного образа жизни, но и самой себя. «…Вы же маг жизни…» – вспомнился упрёк Клее, грудь снова наполнилась тяжестью вперемешку с чем-то колюче-удушающим. Слова инспектора до сих пор жгли, подтачивали и без того хилую уверенность в своих силах.
Маг жизни я теперь только по названию.
Цокот копыт стих. Не дожидаясь указаний, Тримас поднял с сидения кожаную папку и выбрался из кареты. Послышались мужские голоса. Мне сразу стало неуютно. Не хотелось выходить, сталкиваться с кем-то.
Очередной пропускной пункт – мы не один десяток таких миновали по пути в Академию. И останавливали нас почти на каждом, а когда останавливали – учиняли досмотр. Столь суровые условия оказались для меня неожиданностью.
Когда были живы родители, мы часто путешествовали, и таких строгостей точно не было! Ездили ли мы в пределах княжества или пересекали его границу – почти никому не было дела, полицейские вели себя любезно, следили за порядком, подсказывали дорогу, а не слетались стервятниками, чтобы выпотрошить чемоданы путешествующей аристократки.
Теперь все полицейские, как один, хмурые, насторожённые. Вот и сейчас, несмотря на то, что Тримас показал наши документы, объясняющие цель путешествия, послышался приказ для меня покинуть карету и не мешать досмотру багажа.
Тримас открыл дверь, выставил подножку и помог мне выбраться. Он привычно прикрыл меня от посторонних, но полностью отгородить не мог: семь полицейских стояли полукругом, трое демонстративно держали пистолеты, один целился в спускавшегося с облучка кучера. Двое полицейских направились к багажному отделению кареты.