Между тем красавец-инспектор холёной рукой подвинул к арестанту папку с бумагами:
— Здесь показаниями свидетелей, Ругински, и они изобличают вас с головой.
Из-под инспекторской манжеты, белой и жёсткой, как снежный наст, выглянули тяжёлые золотые часы, на пальце блеснул тонкий ободок цвета дымчатого кварца. Суб-кольцо — из последних моделей. Ради такого провинциальному полисмену, вроде Коннера, пришлось бы три месяца не есть не пить. О беглянке, живущей на пособие в двести тридцать гольденов и редкие приработки, и говорить нечего.
Ругги яростным движением смёл папку на пол:
— У-у, легавые!
Привычное название полицейских у нас в Татуре. А ещё в Чехаре, Лазории, Глухинии и Флориции. В Джеландии почему-то закрепилось прозвище «борзые».
Так я и перевела.
Сказать по правде, местные, беженские, полисмены рядом с инспектором смотрелись, как дворовые псы рядом с чемпионом собачьих выставок: матёрые, зубастые, но мятые жизнью — и экстерьером не вышли. Зато хваткой и повадкой — наторелые хищники.
Господин Фукс так и вызверился на Ругински.
— А ну подними! — произнёс грозно, с растяжкой. И добавил пару ласковых не по инструкции.
В ответ Ругги взорвался бранью. Весь багровый, глаза лютые… Сведи нас случай в тёмном переулке, у меня язык отнялся бы от ужаса. Но работа есть работа. В режиме лингвистической машины я не знала ни страха, ни смущения — и сейчас с привычно невозмутимым видом перевела всё до последнего слова.
Столичный инспектор повернулся и взглянул мне прямо в лицо, как будто до этого момента и не замечал, смотрел, но не видел.
Собственно, замечать было нечего. Бесцветная лохматая девица в свободной клетчатой рубахе и мешковатых джинсах.
А дальше все закричали разом, и мне стало не до посторонних мыслей. Пятеро взбудораженных мужчин перебивали друг друга — а я-то одна и за каждым должна успеть! Мозг и язык кипели от перегрева. К финалу перепалки смысл слов стал от меня ускользать, джеландские и татурские фразы слетали с губ на автомате, но спорщики отлично понимали друг друга — значит, лингвистическая машина в моей голове работала без сбоев.
Наконец инспектор предложил сделку, Ругински принял её, и допрос перешёл в деловое русло.
Оказывается, Тачка знался с преступными воротилами из переселенческих диаспор. Эти личности и интересовали столичного гостя. А убийство… Может, никакого убийства и не было? Просто повод прижать угонщика к стенке.