— Сейчас сам всё увидишь, — пообещал Тимофей, ничуть не смутившись, ухмыльнулся, только усилив Миронову подозрительность и заинтересованность всех остальных, затем распорядился: — Я поближе к лестнице подойду, чтобы встретить, а вы здесь оставайтесь. И молчите. Чтобы не спугнуть раньше времени.
— В каком смысле… — начал Мирон, хотел спросить, что однокурсник имел в виду под «спугнуть», но тот уже оттолкнувшись от стены, уже решительно направлялся в сторону лестничной площадки.
Не дошёл немного, остановился, теперь уже привалившись задом к подоконнику. А минут через пять объявилась ОНА.
Размашистым шагом приблизилась к Любомудрову, на ходу повертела головой, осматриваясь, скользнула по парням и по Мирону абсолютно равнодушным невидящим взглядом, словно их тут и не было — так, пустое место, скучные детали интерьера. А сама-то?
В любой иной ситуации он бы такую тоже не заметил. Если только на поржать. Не девушка, а нечто невразумительное, не поддающееся определению. Даже не из серых мышек, в которых тоже есть определённая прелесть.
Точно не дюймовочка, ростом выше среднего. По сути ноги должны быть длинными. Но не только ноги, а вообще ничего не разглядишь.
Широкие брюки, рубаха-оверсайз. Хотя, скорее всего, там и разглядывать особо нечего — плоская, как доска, и сзади, и спереди. Потому и прикрывает дурацким шмотьём. Волосы закручены в какой-то уродский пучок, словно у неё на голове большая шишка, из которой торчит короткий, похожий на метёлку, хвостик. Личико вроде ничего, миленькое, но выражение на нём — даже вот приближаться не хочется.
Офигеть! Где только Любомудров такую откопал? Словно специально держал в заначке для подобного случая. Вот же умник хитросделанный. И на кой чёрт Мирон при нём решил выделаться? Без него проще обошлось бы, договорился бы на какую-нибудь заучку-скромницу. Или на недотрогу-динамщицу.
Первые такие непосредственные и чуток блаженные, про любовь и преданность очень много и красиво говорят, иногда прям заслушаешься. А за вторыми наблюдать по приколу, как они показательно ломаются, цену набивают, строят из себя невинных, бормочут что-то про «я не такая, отцепись», но у самих давно трусы мокрые, а в глазах похоть и нетерпение — ну когда уже можно будет забить на церемонии и сдаться.
С такими Мирон прекрасно знал, как обращаться. А с этой даже ради экзотики связываться не тянуло. И такое ощущения, будто когда-то сталкивался уже с этим чудом.