— Вася, значит, — задумчиво произнёс Золотовицкий, окидывая Василису бесцеремонным изучающим взглядом, едва заметно скривил уголок рта, иронично, снисходительно и даже немного пренебрежительно.
Скорее всего, это вышло неосознанно, само собой, потому что почти сразу Мирон опомнился (ему же не насмешничать надо, а очаровывать), растянул губы в показательной улыбке, намереваясь ещё что-то сказать, типа «Рад познакомиться» или «Какое милое имечко», но Василиса опередила, фыркнула, поинтересовалась с вызовом:
— А что? Тебя моё имя не устраивает?
Он только на мгновение растерялся, но тут же нашёлся, пожал плечами.
— Почему? Нормальное имя. — И опять старательно улыбнулся. — Мне очень даже нравится, — добавил с особыми бархатными интонациями.
И голос, и улыбка у него очень даже приятные. Наверное, прокатили бы в другом случае, и с другой, но Василиса-то точно знала, насколько они расчётливые и поддельные, поэтому не впечатляли, а раздражали. Ещё и злило, что настолько привлекательное может быть настолько же лживым.
— Вы сейчас куда? — почувствовав возникающее напряжение, вклинился Тимофей. — Домой?
— А куда ещё? — не слишком приветливо откликнулась Василиса.
Он, кстати, тоже мог предупредить, что притащится с Золотовицким. Не позвонить, так хотя бы сообщение написать, что тот собрался действовать прямо сразу, не обдумывая. Правда и не факт, что он на подобное вообще способен — думать. Вот и сейчас, стоило ей договорить, выдал без паузы, будто автоматом включилась нужная давно отлаженная стандартная программа:
— Можно куда-нибудь. Например, в кафе. Отметим знакомство. — И добавил с такой многозначительной самонадеянностью: — Плачý за всех.
И тут, наверняка, по его мнению, они должны были упасть в обморок от восторга, сражённые его благородством и великодушием. Ну и высоким материальным положением тоже.
— О! — выдохнула Василиса, закатив глаза. — Ну как же тут отказаться! — И поинтересовалась деловито и воодушевлённо: — А сколько можно будет блюд заказать? Я вот поесть люблю. Очень. Много. Не разоришься? И вообще, мне кажется, я слишком худая. Надо бы вес набрать. Ещё килограммчиков десять-двадцать.
Золотовицкий слегка опешил. Тимофей, похоже, тоже. Наверняка хотел её одёрнуть, но обстоятельства не те, только коротко зыркнул с осуждением.