— Господи, Макар, кому я только что объясняла? Нет никакого волшебства, просто моя энергетика...
— Да понял я, не дергайся. А я получается тоже «заряжаюсь» от тебя?
Вообще, не хотелось бы, чувствовать себя паразитом.
— Бывает, — кивает.
Ну, пиздец.
— Сорян, а как этого не делать? Если каждый будет от тебя отщипывать, тебе же самой ничего не останется.
Замкнутый круг какой-то.
— Люди делают это неосознанно, поэтому я не очень общительна. К тому же я эмпат, а чужие эмоции порой весьма болезненны, — морщится.
— Сложно. Буду разбираться.
— А надо ли, Макар? — шепчет Гордеева, внимательно рассматривая свои носки.
Опять двадцать пять.
— Так, Саш, давай договоримся, раз и навсегда. Я тебе скажу, а ты запомни, хочешь, запиши. Все, что касается тебя, мне НАДО и как бы сложно ни было, я БУДУ разбираться.
Мне кажется, в зеленых глазищах мелькает облегчение.
— Просто это очень непривычно, что ты так упрямо отстаиваешь право быть рядом. Даже моя приемная мать сбежала, при первой возможности, — горько усмехается Фея.
Чего?! Саша приемная? И как это сбежала?
— Ты приемная? В смысле сбежала? — присаживаюсь на корточки, поглаживаю красивые икры.
Очень стараюсь держать лицо, чтобы не показать своего шока.
Мне кажется, даже не дышу, боясь спугнуть момент откровения.
— Она удочерила меня в три года. В день восемнадцатилетия я проснулась одна в квартире. На кухне, на столе стояли цветы, шарики были привязаны к маленькой коробочке. В ней я нашла письмо и деньги на первое время. Как сейчас помню ее слова: « Я сполна выполнила свой материнский долг, и ты знаешь, как это было непросто. Наконец-то я встретила своего человека, у нас будет ребенок и это мой последний шанс родить. В конверте деньги на первое время, дальше сама. » — шепчет Фея.
Всхлипнув, отворачивается, закусывает губу, стараясь не реветь.
Вот это жесть. И как ее маман смогла бросить такую особенную девочку? Ее же, наоборот, нужно беречь от всего мира.
Чувствую, Саша не договаривает и в этой истории есть что-то еще. В моей голове пазл никак не складывается, не хватает какой-то очень важной детали. И я непременно выясню какой.
Но сейчас мучить расспросами не хочу. Фея горько ревет, уткнувшись в ладони. Наверное, вспомнила обиду на мать.
— Ну, не реви. Слышишь, Фей? Сбежала туда ей и дорога, — затаскиваю к себе на колени.