В тот же вечер она попросила деньги у Каратышева. Павел Яковлевич без лишних расспросов дал ей сто пятьдесят рублей ассигнациями. Он давно намекал Зиночке на желание близости, но, каждый раз получая категоричный отказ, отступал, не настаивая. Он любил её. И этой ночью она осталась в его спальне.
На следующий день прибывший в город губернатор, отдохнувший, находясь в благостном настроении, утвердил смету на строительство моста. Более Александра Ивановича ничего в Смышляеве не держало, и он известил о своём отъезде Зинаиду.
В той же полутёмной комнате, при слабом свете керосиновой лампы, поставленной под образом Святого угодника Николая, девушка умоляла:
– Саша, прошу, не уезжай.
– Зиночка, это невозможно. Моя будущая супруга подъезжает сейчас к Киеву, и я должен быть там же.
– Ты нужен мне! – девушка как будто не слышала его слов.
– Не мучай меня, Зина, пойми, я… я не люблю тебя!
В комнате повисла тишина, только где-то за стенкой пел свою песню сверчок, с улицы был слышен крик трактирщика и лай собак в подворотне.
– Вы спрашивали, прощу ли я Вас, – наконец произнесла Зина дрожащим голосом. – Я могла простить Вам всё, что угодно, но не эти слова.
Она подобрала подол платья и вышла из комнаты. Александр не сдвинулся с места. Он прислушивался к удаляющимся шагам девушки, пока эти звуки не слились с другим уличным шумом. Тогда он медленно, на негнущихся ногах, как инвалид, подошёл к бюро и, вынув ключ из кармана сюртука, открыл самый нижний ящик. В слабом свете керосиновой лампы блеснула воронёная сталь револьвера…
Сентябрь
Осень в Киев всегда приходит незаметно – ничто не омрачает безоблачных солнечных деньков.
«Будто ещё один летний месяц. Его так всегда не хватает в жизни», – подумалось Александру. Он уже который день подряд засиживался допоздна в своей крохотной квартирке на Банковском.
Дворник Савелич, привычно обходя дом перед тем, как уйти в свою каморку спать, как-то столкнулся с поручиком у дверей и полюбопытствовал, что тот всё время пишет до глубокой ночи.
– Это отчёт, по службе, – рассеянно соврал Александр Иванович.
– Не жалеете себя, Вам бы надо больше отдыхать, – сочувственно проворчал сердобольный смотритель. – Вы же рано встаёте, я знаю…
– Ступай спать, Савелич, – благодушно ответил Александр, – не волнуйся за меня, на том свете отосплюсь.