Едва дыша и то и дело останавливаясь, я прополз в главный зал. Пусто. Ни души, только я один и неясные силуэты одежды в полумраке закрытого магазина – даже охраны не оказалось. «Значит, – подумал я, – где-то точно стоит камера. Или сразу несколько». Я завертел головой; в углу, под самым потолком, повисла небольшая камера, подмигивая красным глазом вешалкам и складкам одежды. Ее нужно было сразу ослепить; наружные камеры меня засечь никак не могли. Но всего лишь один неосторожный шаг, один подозрительный звук – и в магазин примчится полиция, а уж горилле они точно не обрадуются.
Протянув руку, я стащил со стойки черную майку. Так, чтобы точно не попасть в зону видимости камеры, соорудил горку из стульев, коробок и всего, что попалось под руку, и тут же на нее вскарабкался. Одним точным броском я накинул майку на камеру. Может, на записи все еще можно будет рассмотреть размытые силуэты, но разобрать что-то будет очень трудно. Скатившись кубарем вниз, я сел на пол и почесал затылок. Настало время подумать о самом главном – что же теперь делать? У меня все получилось, побег прошел как нельзя удачнее; дальше этого мои планы не заходили, и вообще они были довольно сумбурны, так как я совершенно не знал даже, в каком городе нахожусь. Название страны тоже было загадкой. Я заглянул в калейдоскоп и, разглядывая линии и грани, принялся размышлять. Мне очень хотелось выяснить, что же на самом деле происходило там, за стенами здания, откуда я сбежал, за ширмой длинных коридоров и запертых дверей. Что они изучали? Чего хотели добиться? Разумеется, я вовсе не собирался сразу туда возвращаться – идею глупее трудно было придумать; к тому же, в компании теперь должен был царить настоящий хаос. Я запустил руку в мешок и достал первую порцию еды. Вцепился зубами в апельсин. На один день еды мне хватало с натяжкой, поэтому в первую очередь я подумал об одежде. К счастью, вокруг меня ее было просто навалом; с едой дела обстояли сложнее, потому что для еды нужны были деньги. «Придется красть, – подумал я, – но я все обязательно со временем верну». В «Либерти Лабс» наверняка уже все сбивались с ног в поисках меня и рыли землю носом. Что же будет, если меня найдут? На этот вопрос ответа пока тоже не находилось.
Слизав с ладони последние крошки булочки, я двинулся по темному залу, подбирая еще днем подмеченные вещи. Натянул ботинки, брюки и рубашку; они пришлись мне впору, чему я был несказанно удивлен. Неужели люди могли достигать таких размеров? Таких мне встречать еще не доводилось; впрочем, мой круг общения был достаточно узок. Последняя пуговица на рубашке застегнулась с трудом, и мне даже почудилось, что швы жалобно затрещали. Я поглядел на себя в зеркало. Покрутился и так, и эдак – смотрелось неплохо. Оставалось только скрыть лицо, и тогда мельком или в темноте меня можно было принять за крупного мужчину. На ладони я натянул громадные перчатки; набросил на плечи пальто и поднял воротник. Шляпа, темные очки и шарф хорошо замаскировали мое лицо. Затем я тщательно подсчитал стоимость всех тех вещей, которые позаимствовал у магазина. Порылся за прилавком – нашел ручку и бумагу, на которой корявым почерком нацарапал короткое послание, в котором перечислял добытые вещи и обещался все обязательно вернуть. Совесть моя немного угомонилась. В кассе же не оказалось ни монетки – разумеется, ее опустошили перед уходом…