– Как же так, только приехал и уезжаешь?
– В Москве был два дня. Приеду домой, в Краснодар, позвоню… не обижайся…
Ольга присела на край табуретки, обессилено понимая зловещность его слов. Она тихо плакала, трубка вторила ей унылыми гудками. Ее сын переставал быть сыном Сашенькой.
И в этом она виновата сама. Не знавшая нежной любви, связавшая в узел женское начертание, она превращала свою жизнь и жизнь сына в будничную каменоломню, где никому нельзя верить, никого нельзя любить, только спокойствие и чистота могут дать радость. Слишком рано она поседела душой.
Вечером организованное администрацией большое родительское собрание. Осторожных родителей запускали в актовый зал и вели отчетное сообщение об успеваемости и перспективах школы. Затем слегка пригубленные родители шли на собрания своих классов. Первая общая часть закончилась, и преподаватели, не имеющие классного руководства, быстренько разбегались по домам. Марина заглянула в каморку и обнаружила там Юрия, который разливал дымный кофе в горло двум чашечкам. Она пружинисто подкрадывалась сзади.
– Я тебя ждал, – не оборачиваясь, сказал он.
– Ну вот, опередил. Представляешь, какой был бы эффект неожиданности?
– Представляю. Твой визг, на который сбежалась бы вся школа, и мои обожженные кипятком пальцы.
Марина замурлыкала, заискивая перед ним:
– Долгорукий. Я буду подлизываться, потому что хочу нарушить твою неприкосновенность здесь и сейчас!
– Неразумно, Мариш. Это было простительно первый раз, но теперь есть разрешение заниматься этим дома, в твоей хижине, зачем компрометировать нас?
– И этого человека я люблю и нарисую для потомков? Никогда! Долгорукий! Ты ли это? Откуда такая щепетильность и правильность? Раньше тебя не заботило чувство морали на рабочем месте…
– Сладкая моя, я реалист и преступник. Я завладел тобой, но я и боюсь за тебя. Будь благоразумна, сегодня вся администрация на ногах.
– Под пулями интереснее и острей!
– Так мы на передовой?! – он начал отставлять чашки в сторону. – А мне, как истинному солдату, неприлично отступать, и я возьму эту крепость…
Он порывисто сорвал заливающуюся от счастья Марину со стула и закружил, рискуя удариться всевозможными атрибутами.
Он любил ее страстно, упоительно, красочно, как рассказывал свои рассказы, которыми покорил, забросал, околдовал…