Андрей проснулся ровно в шесть. Два месяца, проведенные в армии, выковали привычку, да ещё петухи горланили с рассветом почти в каждом дворе, перекрикивая друг друга. Архип ещё спал, обложив себя соломой.
Хотелось пить, есть, умыться. Булатов вышел на свежий воздух, осмотрелся. Вокруг никого, только вдали слышна обычная крестьянская возня. Спустившись в низину, Андрей увидел журчащий ручеёк, берущий начало неизвестно откуда. Пить из него не решился, зато умылся на славу. Освежившись, вернулся в сарай, где Архип продолжал свой тревожный сон.
Парень надел форму и отправился в село, раздобыть чего-нибудь поесть.
Он вошёл в один из ближайших дворов. У дома возилась по хозяйству шустренькая бабка.
– Доброе утро, хозяюшка! – поздоровался Андрей, войдя в калитку. – Можно ли у вас молочка купить?
Старушка невольно вздрогнула, не ожидая встретить столь раннего гостя и, обернувшись к солдату, стала обтирать полотенцем загорелые руки.
– Доброго здоровьица, сынок. Ты чей будешь-то?
– Я, бабушка, с товарищем заночевал на окраине. На машине мы. С армии друг меня встретил. Устали, решили передохнуть. Хочу просить молока продать да хлебца, если можно.
– Конечно, милок, конечно, – засуетилась старушка. – Давно не пил молочка-то. Заходи в хату, сейчас тебя накормлю.
– Спасибо, бабуля, только меня там ждут, – отказался Андрей, желая поскорее уйти, чтобы не привлекать внимания. Он знал, что новости на селе расходятся скорее, чем телефонные звонки.
– Ну сядь, посиди тогда, сейчас парного налью, – сказала хозяйка и ушла в дом.
Бабка вынесла трёхлитровую банку молока и каравай хлеба домашней выпечки.
– Возьми, солдатик, кушайте на здоровьице.
Андрей протянул старушке деньги.
– Не возьму, для солдатиков ничего не жалко. Сынок у меня военным был. На войне, будь она неладная, в Афганистане погиб.
Булатов поблагодарил старушку и, уходя, незаметно подложил деньги в передний карман фартука.
Он быстро покинул двор, а старушка, перекрестив удаляющуюся фигуру, долго смотрела вслед, вытирая влажные глаза кончиками ситцевого платочка.
Андрей шёл тем же путём, неся банку парного молока.
«Какое же это славное, доброе поколение стариков, – думал он. – Как можно не восхищаться их житейской мудростью, не ценить в них чуткого переживания, неподдельной заботы о внуках. Какие тяготы достались им в жизни? По сути разобраться – ничего хорошего в жизни-то и не видели. Растили детей, пахали, как лошадки, веря в идею, оказавшуюся ложной. Сильное поколение. Двужильные эти бабки. Выдержали голод, разруху, перенесли такие трудности, что даже и не верится. Помогли мужикам выстоять войну. Наше поколение слабее. А может, нет? И мы живём, совершенствуемся. Мы тоже сильные. Просто время другое».