На том жизненном этапе я никому не подчинялся, ни с кем не был связан, был свободен, как птица. В этом мире так много лицемерия, так с какой стати я должен перед кем-то держать ответ за то, что делаю? Если Бог когда-нибудь и присутствовал ранее в моем сердце, то в тот период я уж точно Его не признавал. Временами меня переполняла какая-то отчаянная внутренняя энергия, замешанная на ненависти. Это толкало меня к тому, чтобы жаждать и искать власти. В моей душе не было покоя, меня терзали страхи и страсти: я стремился к манипулированию, потому что боялся открыто и честно взаимодействовать с окружающими. Еще одним горячим устремлением было желание обрести отца. Но чем больше я искал того, кто мог бы стать для меня ориентиром и авторитетом, тем больше понимал, что искать такого человека – все равно что искать ветра в поле!
Кстати, мне очень нравилось наблюдать за бурями и ураганами. Я любил сидеть на берегу реки или в степи и смотреть, как шквальные воздушные потоки играют на просторе. Они трепали мои волосы. Ветер в каком-то смысле стал мне отцом. С матерью я почти не общался, даже не называл ее мамой, а именовал «черной дамой» или «царицей ночи». Однажды мне приснился кошмарный сон: я увидел, что моя мать сидит в сыром и мрачном склепе, выдолбленном в скале. Меня поразила ее физическая красота, и в то же время смотреть на нее было тяжело, как будто я оказался в плену у этих прекрасных черт. Я не мог двинуть ни ногой, ни рукой, как будто был закован в кандалы. И лишь когда она подала мне знак рукой, я смог приблизиться. Но чем ближе я подходил, тем больше ее лицо принимало звериное выражение. На расстоянии ее красота казалась ослепительной, но при приближении происходила фантастическая перемена. Она протянула руку с длинными когтями. Я завопил от страха и проснулся, весь дрожа.
Образ матери был для меня пугающим и привлекательным: и во сне, и в жизни. В этой женщине было что-то мистическое, что заставляло меня искать ее черты во всех моих будущих подругах. Я тосковал по любви и надеялся, что действительно смогу обрести ее.
Успех бит-группы отчасти помог мне справиться с болью и ужасом, царившими в моей душе. Но я по-прежнему сторонился людей и бежал даже от самого себя. Я был абсолютно уверен, что все люди вокруг в определенном смысле слова больны. При этом и сам я был далеко не здоров. Если учесть, в каких условиях проходило мое взросление, я вообще удивляюсь, откуда бралась энергия и желание жить, которые поддерживали меня в юности и в молодые годы. Похоже, как я уже упоминал, главной внутренней мотивацией, заставлявшей меня двигаться вперед, служила острая жажда мести. Так или иначе, было ясно, что переход от школы к высшему образованию, а затем к работе не мог быть для меня таким же гладким и спокойным, как для моих братьев или школьных друзей. Не помню, чтобы я когда-нибудь мечтал о какой-то профессии. Это было вторично, несущественно. Главная задача состояла в том, чтобы понять, кто я и зачем существую. Наверное, несмотря на все тяжкие испытания, во мне еще сохранялась вера в то, что не все вокруг разрушено и выжжено. Эта слабая надежда на лучшую участь, как я сейчас понимаю, стала в то время целью всех устремлений моей темной души.