– Ну, раз ты говоришь… значит, так и есть. Я все равно не понимаю, что это за куча орущих психов, готовых прыгнуть на всё, что шевелится. Да еще и мяч у них овальный!
– Ну что за ерунду ты несешь! Иди, сядь на диван, – проворчал Юбер.
Прежде чем сесть, Камилла подложила под ноги Матильды две подушки.
– От этого уменьшится отек и усилится кровообращение. Тебе надо так делать постоянно.
– Наверное, ты права, – сказала Матильда покорно.
– Свекры совсем тебя не жалеют!
– Это моя работа, что ж поделаешь.
В молчании Камиллы чувствовалось осуждение.
Она начала осторожно массировать опухшие ноги Матильды.
– «Работа», как же! Это больше похоже на рабство!
– Ты к ним слишком сурова: они иногда чересчур строги, зато справедливы. Работа тяжелая, дом большой, много гостей, огромный парк, но нам за это платят хорошее жалованье.
– Хм… – пробормотала Камилла, продолжая медленно и глубоко массировать ноги Матильды.
– Что значит это «хм»?
– Они меня раздражают, я их не выношу!
Матильда подумала минуту и воскликнула:
– Именно сейчас?
Камилла удивленно посмотрела на «мамочку»; на несколько секунд ее руки застыли, и она нерешительно ответила:
– Ну… ведь они… действительно очень неприятные люди, ты так не думаешь?
– Ты знаешь их больше двадцати лет, и вы никогда не были близки, я знаю. Но именно в эти выходные ты решила, что они невыносимы?
– И что из этого? Во всяком случае, думала я так всегда! – живо возразила Камилла.
Матильда решилась возобновить утренний разговор.
– Так ты скажешь мне, что с тобой происходит?
Юбер, до сих пор невозмутимо сидевший перед экраном, обернулся в ожидании ответа.
Камилла сняла куртку и аккуратно положила ее на край дивана. Ее лицо потеряло всякое выражение; она несколько раз провела рукой по волосам, словно для того, чтобы скрыть свое глубокое раздумье. Юбер встревожился, он с беспокойством посмотрел на Матильду, но та сделала ему знак молчать. Они ждали несколько минут, прежде чем Камилла решилась заговорить.
– Я сейчас не в лучшем состоянии, все время спрашиваю себя…
Не переставая теребить пояс брюк, она закончила:
– Вообще-то я не понимаю, что со мной. Работа меня раздражает, хотя раньше увлекала; Ришар любит меня – то есть я верю, что по-своему любит, – и это тоже стало невыносимо. Ванесса взрослеет, и ей интереснее с тремя сотнями друзей на «Фейсбуке», чем с собственной матерью. Только Люк как был, так и остался славным мальчуганом.