Микаэль вылил остатки вина в свою
кружку, сделал длинный глоток, потер заросшую черной щетиной
щеку и принялся расстегивать пуговицы камзола, словно его вдруг
бросило в жар.
—
Думаю, те бретеры получили приказ перерезать тебе глотку и
решили для начала устранить меня. В итоге они оказались
мертвы, а я за решеткой. И знаешь что, Филипп? Ты должен был
вытащить меня! Должен, не спорь! Но получил срочный вызов и
укатил с Хорхе. Бросил меня одного!
—
Я и так задержался из-за тебя на два дня! — напомнил
я.
—
Не в обиду тебе будет сказано, но мог бы и упереться, —
сказал маэстро Салазар. — Мог, ведь так? Тогда бы в
Мархоф послали кого-нибудь другого, только и
всего. А ты… ты должен был остаться! Я был уверен, что ты не
бросишь меня. И так же думал тот, кто все это подстроил. А ты
взял и сделал всем ручкой. Такого точно никто не
ожидал!
—
Епископ Вим просил прислать именно меня. Я не мог отказать. И
ты ошибаешься: Адалинда не могла знать о моем назначении.
Информация пришла по эфирному каналу лишь на следующий день
после твоего ареста.
Маэстро Салазар покачал
головой.
—
Организуй это все маркиза, нас бы прирезали в какой-нибудь
темной подворотне. Ей вполне под силу подрядить на дело не
трех бретеров, а дюжину. Полагаю, дамочку просто попросили об
услуге.
—
Кто именно ее попросил, скажи на милость?
—
Тот, кто подвел тебя к дилижансу.
Я
стряхнул с ладоней хлебные крошки и
поинтересовался:
—
Ты перебрал вчера вина, Микаэль? К чему такие сложности? Если
бы Кабинет бдительности не желал моего появления в
Мархофе, я пропал бы по дороге в
город!
—
Именно! — нацелил на меня указательный палец маэстро Салазар.
— Попахивает чьей-то самодеятельностью.
—
Иди ты! — ругнулся я, взял пустую бутылку и унес ее на другой
край поляны шагов за тридцать от нашей лавочки. Вернулся и
вынул из кожаного чехла штуцер, затем выложил на лавку пару
пороховниц, мешочек с пулями и стопку матерчатых
пыжей.
Микаэль посмотрел на меня с кривой
ухмылкой и уточнил:
—
Тот самый чудо-мушкет герхардианца, надо понимать?
—
Именно, — подтвердил я, отмерил порох и вложил в ствол
вытянутую пулю. — Прицельно бьет на триста шагов!
—
Вздор! — не принял мои слова всерьез маэстро, обнажил шпагу и
резким ударом снес горлышко третьей бутылки с вином. Возиться
с сургучом на этот раз он не пожелал.