Я
забил пыж, отложил шомпол и взял малую пороховницу. Добавил
пороха на затравочную полку, надел головку ключа на взводной
шпиндель и провернул его, а затем прижал кремень к боковине
стального колеса.
Прицел мушкета показался излишне
сложным, я внимательно изучил его, прежде чем прижать приклад
к плечу и поймать на мушку бутылку. Стоило потянуть неожиданно
плавный спуск, и тут же пыхнул дымом затравочный заряд, а миг
спустя грохнул выстрел.
Микаэль следил за мной с нескрываемым
скептицизмом. Когда земля взметнулась много дальше и немного
левее импровизированной мишени, он пару раз хлопнул в ладоши и
презрительно фыркнул:
—
Триста шагов! Ну конечно!
К
огнестрельному оружию маэстро испытывал непонятную мне
предубежденность, поэтому я не стал ничего ему доказывать,
перезарядил мушкет и следующим же выстрелом разнес бутылку
вдребезги.
Микаэль только пожал плечами и
приложился к кружке с вином.
—
Думаешь, орден поверил в твою историю?
—
А что им еще остается? — усмехнулся я и принялся готовить
штуцер к следующему выстрелу. — Пока все не утихнет, буду
держаться от них подальше. А там… Забудут!
Салазар поднял лицо к небу и
зажмурился.
—
Солнце-солнце светит-светит… — пробормотал он.
Крепкое вино неожиданно быстро ударило
маэстро в голову, да я и сам, хоть выпил совсем немного,
ощущал растекшееся по телу тепло.
—
Да, Филипп! Что же задержало тебя в империи? — спросил
Микаэль, взвесил в руке изуродованную бутылку и поглядел
через нее на просвет. — Ты так и не рассказал.
Я
поморщился, но все же умалчивать о приключившейся со мной
истории не стал. Поведал маэстро о Марте, попутно высмотрел
старый вяз с дуплом шагах в ста от нас, прицелился, выстрелил
и промахнулся. Пуля расщепила сук, вновь уйдя левее и
выше.
На
этот раз Микаэль никак неудачный выстрел не прокомментировал,
он пил вино и слушал мой рассказ, в кои-то веки не вставляя
неуместных замечаний. Следующая пуля легла точно в дупло, и я
довольно улыбнулся, затем предупредил маэстро:
—
Если вдруг увидишь меня с беловолосой тощей девицей,
предупреди незаметно. Боюсь, Марта крепко обосновалась у меня
в голове. Сам я могу ее и не узнать.
—
Марта… — протянул Микаэль, осушил кружку и вдруг
продекламировал:
—
Лицом невинна как застывшая вода,
В
девичьем сердце зрела нега лишь однажды,