—
Несколько магистров преподают на факультете тайных искусств,
несколько — на медицинском, — продолжил вводить меня в курс
дела толстячок. — Есть и юристы. В особо сложных делах нас
представляет один из профессоров…
—
А как же грамматики? — с улыбкой упомянул я школяров,
постигавших основы письма и арифметики на факультете
свободных искусств.
—
О каверзах этих смутьянов я узнаю из первых рук, — рассмеялся
в ответ Джервас Кирг. — Ввел за
правило завтракать с полицмейстером, знаете ли!
—
Разумно.
Магистр-управляющий тяжело
вздохнул.
—
Но вести самостоятельное следствие… Нет. Подобных
специалистов у нас нет.
Прозвучали эти слова на редкость
многозначительно. Правда, было непонятно, предложат мне
сменить специализацию или поручат разгрести некую кучу
дерьма. Разумеется, неофициально. И попробуй реши с ходу,
какой из вариантов более предпочтительный!
Карета безостановочно тряслась на
брусчатке, и оставалось лишь догадываться, куда правит кучер.
Магистр-управляющий не отдавал ему при мне никаких распоряжений на
этот счет, а едва ли он изначально намеревался посетить
портного. Непонятно…
Толстячок сцепил пухлые пальцы и,
наконец, перешел к делу.
—
Магистр… Филипп, могу я попросить вас какое-то время не
афишировать принадлежность к Вселенской комиссии? — вкрадчиво
поинтересовался он.
—
Если это нужно для пользы дела, почему бы и нет? — беспечно
пожал я плечами. — Но на воротах я предъявлял документы, и
орден Герхарда-чудотворца знает о моем прибытии в
город.
—
Это не страшно, — отмахнулся
Джервас Кирг. — Не подумайте ничего
такого, действовать вы будет официально, с полного одобрения
и церкви, и ордена. Просто дело очень уж… как бы сказать…
деликатное.
—
Я весь внимание, магистр.
—
Нет, — покачал толстяк головой. — Сначала я должен
согласовать ваше участие в расследовании. Поговорим об этом
завтра.
—
Как скажете.
—
И вот еще что! Ни для кого не секрет, что мы со дня на день
ожидаем прибытие нового магистра. Могли прознать, и кто
именно должен приехать. Какое имя себе возьмете на первое
время?
—
Рудольф, — сказал я и тотчас об этом пожалел. Заколебался, но
ничего решил не менять.
Собеседник неверно расценил мою заминку
и сказал:
—
Рудольф Нуаре! Звучит броско и для наших мест… как бы
сказать… экзотично.