— Беспроводная и безэкранная? Годится! Связь по ЭльЭму — хорошо звучит. Записывай!
— Пишу-пишу. Когда уже поджарится? Слюнки текут!
— Когда родим героя и не раньше! Минут за пять родим, если напрячься? Давай, Толян, кто наш герой?
— Это совсем легко. Пользуясь дедуктивным методом (от которого нам сплошная польза, хотя и заграждения из колючей проволоки по вселенной натянуты), мы уже знаем, что главный в детективе может либо вести расследование сам, либо отчаянно помогать следствию, в котором он кровно заинтересован, и переплюнуть в этом всех профессионалов, либо… быть хорошо замаскированным преступником. Так кто же он? Жертва убийства, призрак или как-то возвращенный к жизни мститель тоже формально подходит, но…
— Сужает возможности, — кивнул Джонсон. — Я за добровольно-невольного помощника. Ведь это нисколько не мешает ему в конце оказаться преступником. Или напротив, стать новым великим сыщиком. Этот вариант самый широкий. Так-с, теперь Имя! «Имя, братан, имя!..»
— Глоригвэй! — выдал Петров.
— Мда… И как он с ним жить будет?
— Да пофиг. Мы кратко будем звать его просто Гэй.
— Вот именно с таким акцентом? Через украинское «гхэ»? Оставлю без ужина!
— Джонси… — притворно захныкал Петров, — Я не могу думать голодным!.. О! Галондар! Годится?
— С одним «л»?
— А что?
— Если с двумя, то значит, его папа на радостях выпил за новорожденного сыночка целый галлон чего-то крепкого. Гномьего чёрного эля или…
— Понятно. Так может, Галлондрин-к?
— И сокращенно «дринк»? Не, неизящно. Я не люблю чётких языковых привязок, ты знаешь. Тем более, нам напрямую доктор прописал эклектику. Пусть будет с одним «л». Наливай. Выпьем за новорожденного. У меня всё готово!
— Погоди, — Петров привычно доставал чайные чашки, но внезапно остановился. — А кто он по сути этот сыщик поневоле? И каким боком там вообще?..
— Потом узнаем, остывает!
4. 4. Призраки оперы
.
Над роскошным куполом театра «Капус» — гордостью Глоримунда, зависла ступа с мигалками. Истошно сигналила, требуя открыть и подсветить площадку для посадки. Её сирена напоминала хриплый кошачий мяв. «Капус» неохотно приоткрыл среди подвижных кровельных листов плоскую «лысинку» и включил венчик белых прожекторов. Построенный в виде розы лепестковый купол позволял устраивать над театром невиданные световые шоу — все лепестки подсвечивались, шевелились, расцветали разноцветными лучами, и когда включалась наружная трансляция спектаклей в день премьеры, все, кто не достали билетов, толпились на площади, утешаясь мыслью: «Ещё неизвестно, кому повезло!» Правда, за этот же венец архитектурного творения театр в народе запросто именовали «Капустой».