Я шел по лагерю, тихо матерясь сквозь зубы. Подумывал, может
быть, ну к черту эти разрешения. Найти одну из машин, в которой
водитель забыл ключи, сесть и поехать. Но отбросил эту мысль.
Во-первых, это вызовет переполох в лагере, и я, опять же, предстану
довольно в неприглядном свете. А во-вторых, какой-то бедолага
понесет наказание, за то, что в спешке не вытащил ключ из замка
зажигания. Нет у меня желания людей подставлять.
Придется, видимо, действительно, навестить его неразговорчивое
сиятельство вечером. Размазать гориллу и поговорить с Ингваром, к
чему были его странный звонок, и его же, не менее странное
поведение сейчас.
— Эй, Мишка, ты чего такой хмурый?
Я повернулся на голос и увидел Ростислава. Он, как и Лидия, был
в комбинезоне пилота. Но только серого цвета, и слава всем богам,
он Ростислава нигде не обтягивал. Во всем виде Ростислава
проступала эдакая профессиональная небрежность. Комбез расстегнут
до пупа, под ним форменная майка аукса. За поясом заткнуты
перчатки, кажется, такими пользовались техники при обслуживании
СМД.
— Хотел с Воронцовым поговорит.
— Да он смотался на своем «Дефендоре» с утра. Между прочим,
эксклюзив, по заказу, кабриолет.
— О чем это ты сейчас, Иваныч?
— Про машину, на которой Ингвар уехал. Любит он такие игрушки
дорогие.
— Пускай он хоть верхом на Идолище скачет, я то поговорить с ним
не могу. А когда он в лагере, вообще, как я понял, никого видеть не
хочет.
— Ну, да. Он и так не подарочек, ну ты сам знаешь, — усмехнулся
Ростислав. — А после Японии вообще сам не свой стал.
— Да, что там с ним произошло?
— Это у тебя надо спросить. Кстати, а чего не можешь-то? Он там,
на севере, возле камушка одного отирается, еще лесок рядом,
поезжай, да возьми его за грудки, — засмеялся Ростислав.
— Мне, Лидия машину не дает, — буркнул я, смущаясь непонятно от
чего.
Ростислав расхохотался:
— А-а, Лидка, вечная трусиха!
— Трусиха?
Вот чего-чего, а назвать Лидию пугливой я никак не мог.
— Не в том смысле, что она Идолищ опасается, или кого-то еще.
Просто она вечно боится, как бы чего плохого с другими не
случилось. Вот в детстве помню, когда она узнала, что я хочу влезть
на самое высокое дерево, два дня мне рассказывала, как это опасно,
что я могу упасть и что-нибудь сломать. В результате, я упал и
сломал, — тут Ростислав потер руку. — Но как можно устоять, когда
тут самое высокое дерево.