Простояли так довольно долго, пока Эва окончательно не успокоилась. Откинула голову назад и Марк сумел различить черты ее лица – глаза привыкли к темноте. Охватил руками ее голову, провел большими пальцами по щекам, стирая остатки слез. Его и без того большие руки казались огромными на ее маленьком аккуратном лице.
– Как ты, малыш? – тихо спросил.
– Лучше. Спасибо тебе, – прошептала в ответ малая.
– Тогда идем спать.
– Да.
Но вопреки своим словам, она положила щеку обратно на его голую грудь, а он совсем не был против. Кожей чувствовал ее дыхание, сам дышал ею. И в эти самые минуты он испытал неизведанное доселе глубокое, самое настоящее чувство умиротворения. Удивительно, как в такой трагичный день он был почти счастлив, стоя на крыльце теплой ночью и обнимая эту малышку. Свою малышку.
Подивился ее честности. Что вот так, без прикрас, призналась в истинной причине своих слез. Не у каждого взрослого хватит духа признать такое, а тут – совсем девчонка, а смелости не занимать. Вся такая непритворная, открытая, искренняя…
Прощаясь с ней на следующий день, в ее бесхитростных глазах отражались огромная благодарность за поддержку и обожание, почти благоговение перед ним.
Он прошел в комнату, не разуваясь. Внимательно всматриваясь в нее, сел за стол напротив. Положил локти на столешницу и подался вперед. Она молчала, и этой немой болью, безнадегой в глазах пламенем ожгла по оголенным нервам.
– Теперь ты точно увезешь меня в город, – глухо утвердила она. Марк кивнул, насквозь прожигая ее взглядом. – А ведь я поступила в педагогический институт. Тебя и это не остановит? – он отрицательно качнул головой. – Как же скотина? У бабушки корова. И свиньи. И гуси. Да у меня куры, – зеленые глаза наполнились слезами.
– Отдадим в добрые руки, – просипел Марк.
– А дом? – слезы покатились по проторенным дорожкам. – Не отнимай у меня дом!
– Не буду.
Он просекал как дорого ей это место со всеми счастливыми воспоминаниями и ни за что не хотел лишать ее этого.
Она несмело положила свои ладошки на его. Он тут же накрыл их своими.
– Мы справимся. Вместе мы все переживаем. У тебя есть я, помнишь?
– Да, – прошептала малая и уткнулась лицом в их скрещенные руки.
– Все будет хорошо, малыш. Я все улажу, все решу. Я тебя не оставлю…
Он продолжал шептать ей слова утешения и поддержки. Скудно, неумело, но как мог. Высвободил одну руку, накрыв обе ее одной ладонью, чувствуя, как слезы капают не нее. Гладил по шелковистым волосам, заплетенным в простую косу. И хотел бы хоть половину ее боли взять на себя, да не мог…